Бюро расставаний
Шрифт:
– Да.
– У меня есть к вам несколько вопросов. Вы знаете Ангелину Майер?
– Ангелину? Боги, неужели Ангелиночка наконец-то во что-то вляпалась? Это становится интересно. Проходите, старший инспектор. Прямо, в гостиную, я через минуту приду.
Огромное окно гостиной выходило на Кремль. Стоя от него на безопасном расстоянии, Глеб вытянул шею и рассмотрел стены и башни, купола и стрельчатые окна храмов и палат, изгиб реки, набережную…
– Нравится? – спросила хозяйка.
Она
– Очень красиво, – дипломатично ответил Никонов.
– Присаживайтесь. Кофе не предлагаю, вас, небось, поили уже. Итак, что произошло, в чём оказалась замешала Ангелина?
– Вчера утром она была убита.
Глеб ожидал чего угодно – истерики, слёз, шквала вопросов, но госпожа Калинец-Лукьянова молчала и только смотрела на него. «Дура она, что ли? – промелькнула у инспектора мысль. – Да нет, вряд ли. Не похоже».
Пришлось ему продолжать разговор.
– Скажите, откуда вы её знали?
– Я? – она хмыкнула. – Странно было бы, если бы я не знала любовницу собственного мужа.
– Расскажите, пожалуйста, о ней.
– Знаете, я в разговорном жанре не очень. Я художник, мои высказывания в холсте и красках. Вы спрашивайте, а я буду отвечать.
– В холсте и красках? – тут он догадался. – Вы ведь написали её портрет, так? Покажите мне его, я попробую понять.
Женщина наклонила голову набок, разглядывая его круглыми птичьими глазами, потом хмыкнула и поднялась.
– Ладно, пойдёмте.
«Вот номер окажется, если она из абстракционистов. Или кубистка, или кто там ещё бывает…» – спохватился Глеб, но было уже поздно: они вошли в большую и очень светлую комнату со стеклянным потолком. Картинам тут было тесно: они висели на стенах, стояли на полу, лежали сложенные на круглом столе. Одна вещь, видимо, та, над которой художница работала сейчас, стояла на мольберте, прикрытая белой тканью.
Госпожа Лукьянова покопалась в одной из стопок, вытащила довольно большое квадратное полотно, натянутое на деревянную рамку, и повернула лицом к гостю.
Нет, абстракционисткой она не была.
Вот только стало ли Глебу от этого легче – ещё вопрос.
С первого взгляда он увидел изображение очень красивой блондинки в лёгком светлом платье, вольготно раскинувшейся в большом кресле. В руке сигарета на длинном мундштуке, рядом на столике букет и бокал игристого вина…
– Dolce Vita, – проговорил он невольно.
– Хм, неплохое название, – усмехнулась женщина. – Вы
Он и посмотрел. И стало понятно, что блондинка на портрете не столько красива, сколько умело раскрашена, да и вообще всё в ней казалось теперь искусственным – красота, волосы, зубы, фигура, даже высокий подъём ножки, на пальцах которой раскачивалась туфелька.
– Странно, – сказал Глеб сам для себя. – Такое впечатление, что в ней нет никаких чувств, кроме любви к себе. Как вы это сделали?
– Я? – изумилась Валерия. – Вот уж нет! Я только изобразила. Но вы молодец, вы поняли, что именно. Кстати, если это для вас важно, сходство почти идеальное, я специально старалась.
– Теперь уже невозможно будет проверить, была ли она такой на самом деле. Труп выглядит… довольно скверно.
– А отчего она умерла, кстати?
– Анафилактический шок. Аллергия, – ответил инспектор сквозь зубы.
Ему очень хотелось уйти из этой светлой комнаты куда-нибудь в тёмный и грязный подвал.
– Вы с моим супругом разговаривали уже? – спрашивая, художница копалась в других стопках, перебирая полотна.
– Да, я был у него сегодня.
– Ага, ну тогда вам будет интересно!
И новая картина повернулась к нему лицом.
Конечно, Глеб сразу узнал господина Лукьянова. Тот был изображён в домашнем – джинсах и джемпере, где-то в саду, под деревьями, освещёнными солнцем. Листья бросали ажурную тень на лицо мужчины, на большую лохматую собаку у его ног, на скамью, на дорожку…
– Очень… похоже, – вежливо сказал он. – Но я его видел совсем другим, официальным.
Картины были небрежно отставлены в сторону. Женщина отряхнула руки и сказала:
– Вы хотите что-то ещё спросить?
– Возможно, вы знаете каких-то знакомых и родственников госпожи Майер? Мы не нашли её записных книжек или коммуникатора.
– Знакомых или родственников? Нет, не знаю. Правда, в какой-то момент мне стало любопытно, с кем спит мой муж, и я наняла частного детектива, так что в течение июня за Ангелиной следили.
– Только месяц?
– Потом Виктор уехал в командировку, а мне стало… неинтересно. Да, пожалуй, так.
– Отчёт детектива вы сохранили? – без всякой надежды спросил Никонов.
– Нет, конечно, прочла и выбросила. Но кое-что вспомню, если хотите.
– Хочу. Спасибо.
– Пишите. Не бог весть что – несколько дам, её приятельницы, а может, клиентки или деловые партнеры.
И быстро, пулемётной очередью, госпожа Калинец-Лукьянова продиктовала с десяток фамилий и имён.
Глеб, как сумел, записал их в блокноте, зафиксировал имя детектива и откланялся.
Вывалившись в Романов переулок, он вытер со лба пот и сказал себе: «Это я не впечатлительный, а просто голодный. Где-то здесь было неплохое кафе с чебуреками. Три чебурека – и жизнь покажется прекрасной!»