Бывшая любовница
Шрифт:
Сказала и, что самое главное, сама вдруг поверила. И мама, искавшая что-то в ее глазах, видимо, нашла. Потому что выдохнула с облегчением:
– Ну ты не обижаешься на меня, дочь?
– Я? нет. Конечно!
– Ладно, тогда... Езжай, пусть у тебя там все хорошо сложится.
Еще кое-что поняла Маша, ведь она уедет, а мама-то одна остается. Да, у нее подружки, соседки, но это совсем не то! Потому резко свела брови и скомандовала:
– Так, ты без меня не тут не раскисай. Я как немного осмотрюсь там, сниму квартиру и заберу тебя.
Надо
– То-то же, - подумала Маша, а вслух сказала: - И чтоб я такого упаднического лица у тебя больше не видела.
Великая сила ответственность за других, сразу отошли на второй план собственные проблемы и обиды. Поговорила еще с мамой, а потом началась регистрация.
***
Суета, мытарства с багажом, нудная очередь, досмотр на рамке.
Но спустя час Маша уже сидела в кресле у иллюминатора. Самолет стал выруливать на взлетную полосу, а она смотрела на горевший неоновыми огнями ночной город детства, и вдруг поняла, что улетает ведь навсегда. И больше сюда не вернется.
Так странно, еще месяц назад и в мыслях не было, что ее жизнь так изменится. Будущее виделось совсем иначе. Наверное, подумалось Маше, цыпленок, расставшись со своей родной скорлупой то же самое ощущает.
А лайнер пошел на взлет, набрал высоту. И вроде можно расслабиться, отпустить себя после стольких дней напряжения. Все сделала, уложилась в срок, успела, есть даже за что похвалить себя.
Маша откинулась на спинку кресла и прикрыла глаза. Поспать.
Но то ли от усталости, то ли от перенапряжения, сон не шел. И чувствовала она себя как после ампутации. Опустошение полное, а выгоревшее нутро словно золой присыпано.
Но это сверху. Душа-то у женщины многослойная. Чуть-чуть позволила себе отодвинуть шторку, а там... Девушка в красном платье кричит:
– Горько!
У нее сердце в клочья, а она хлопает в ладоши и смеется, глядя как...
Из-под прикрытых век блеснули слезы.
Эту шторку открывать нельзя.
глава 21
Все-таки молодой здоровый организм берет свое. Хоть Маше и казалось, что от душевной пустоты вообще не уснет, а сон пришел быстро. Проснулась уже когда объявили пристегнуть ремни, и самолет пошел на посадку.
В аэропорту Машу встречал отец. Вроде утро раннее, у нее глаза толком не разлепляются, а он свеженький, выбритый, аккуратный. Маша разом приосанилась, чтобы не выглядеть рядом с ним расползшейся квашней.
И как-то вдруг подумала, она ведь толком и не знала отца. Родители разъехались, когда ей было тринадцать. Но и до того она с трудом могла вспомнить что-то, что характеризовало бы его, разве что из детства. Детство она помнила хорошо. И сильного надежного папу.
Это потом почему-то в памяти были одни ссоры родителей, их взаимные обвинения. Почему так? Возможно, потому что мать всегда отгораживала ее от него, и Маша видела происходящее ее глазами? Трудно сказать, да и не
Все это пронеслось в голове мгновенно. Вместе с мыслью, что перелет оставил все происходившее накануне словно в каком-то другом мире. А здесь ждала новая жизнь, в которую ей предстояло окунуться уже сегодня.
Однако сначала надо было получить багаж.
– Ну, и где твои сорок чемоданов?
– не удержался отец, увидев всего два чемодана.
– Это все?
А попробовал покатить, еле сдвинул с места.
– Кирпичей, что ли насовала?
Ей хотелось спрятать улыбку. Чемодана вышло всего два, зато как утрамбованы!
По дороге папа деликатно не задавал лишних вопросов, хотя и поглядывал на дочь проницательным взглядом. И Маша была благодарна возможности не ворошить сейчас неприятные моменты из своего прошлого. Поэтому не удивительно, что разговор у них зашел о работе.
– Мне вчера Отто Маркович звонил, - как будто невзначай сказал отец.
– Осведомился, когда ты приезжаешь.
Маша закатила глаза.
– А ты? Ты сообщил ему, что у меня билет в оба конца?
– Конечно. Но...
И пауза многозначительная.
– Что?
– забеспокоилась Маша.
– Он передумал брать меня на эту должность?
Папа прокашлялся и выдал:
– Нет... Он сказал, мало ли что, вдруг у девушки изменились планы?
Нет, это было уже слишком!
– По-моему, - проговорила Маша, - Отто Марковичу должно быть прекрасно известно, что планы у меня не изменятся. А это называется...
– Контролирен!
– выдал папа, скопировав выражение лица ее начальника.
Вышло настолько комично, что Маша, начинавшая уже закипать, расхохоталась.
– Ну вот, - сказал отец, - Теперь выглядишь нормально.
***
Планы поменяются у нее, как же! В каждой шутке есть доля шутки, остальное правда. То есть, этот старый офисный монстр в глубине души считал ее легкомысленной? Так и хотелось сказать:
– И все-таки вы сексист, батенька! Девушка - значит легкомысленная? Ну-ну.
Вроде бы незначительная мелочь, а здорово взбодрило и даже заело его замечание. Это начальственное мнение следовало исправить.
У Маши оставался еще один полный день из выделенного ей отпуска, могла бы, по идее, лежать, отсыпаться. Предаваться самокопанию и тоске, жалеть себя. Но вместо этого она, приехав домой, привела себя в порядок и к половине двенадцатого отправилась в офис.
Лично отчитаться начальству, что из отпуска явилась без опозданий.
***
О, оно того стоило! Шок и трепет.
Фурор, который она произвела в офисе, появившись там не в сером костюмчике, а в убийственно шикарном строгом красном платье, не поддавался описанию. Отто Маркович, увидев ее в дверях своего кабинета, так и застыл с глупо открытым ртом и вытаращенными глазами. Но, надо сказать, отмер быстро. Откашлялся, поправляя узел галстука, встал и безукоризненно любезно предложил ей сесть в кресло напротив.