Бывшая принцесса
Шрифт:
— Произошло ожидаемое. — останавливаюсь у наших дверей — В одном из клубов поймали итальянского шпиона. Он расколется, готов выдать имена других.
Наблюдаю, как с лица Квин сходит краска, хмурюсь. Она говорит только через пять секунд, что слишком большой перерыв для нее.
— Марта хотела встретиться со мной на неделе. Думаешь, она могла мне навредить?
В очередной раз за день перед глазами алая пелена, но теперь куда ярче. Мне плевать, как на это отреагирует Квин, но она не сделает и шага от меня или
— Тебя никто не тронет, Львенок. Клянусь. — провожу тыльной стороной ладони по ее щеке.
Я почти привык за эти недели, что Квин ластится следом моим прикосновениям, но не сейчас. Впервые вижу, чтобы она была действительно напугана, это не случалось даже при похищении.
— Хорошо. — едва слышно произносит она, а затем берется за дверную ручку.
Квин делает несколько шагов и замирает. Я обхожу ее, чтобы видеть лицо.
Кровать заправлена черным шелковым бельем, на котором больше десяти килограммов золота в цепочках разной длины, ширины и видов плетения.
— Что это?
— Ты говорила, что предпочтешь жить на груде собственноручно заработанного золота, нежели в шоколаде трофейной жены или на наших камнях.
Квин поворачивается ко мне. Наслаждаюсь ее замешательством.
— Да…но когда я это сказала?
— Как только оказалась в доме, и узнала, чем занимаются Громовы.
— Господи…ты ненормальный. — подходит к кровати и проводит рукой по металлу — Это фигура речи…и я это не заработала.
— Ты умная женщина, Квин. Посчитай, сколько нам принесли твои угловые схемы по переправках грузов и договоров с портами Африки. В миллионы раз больше, и это менее, чем за тридцать дней.
— Что с тобой стало, милый?
Квин легко целует меня. Неуверенный жест пробуждает во мне желание разжечь в девушке огонь.
— Мне это не очень нравится, Николай. — снимает туфли, поднимает руки выше, чтобы перебирать мои волосы.
Мне тоже, Львенок, но я не могу остановиться. Я в твоей власти, и отказываюсь вырываться. Мне плевать, что в Братве завелись крысы, что скоро проблемы придется решать не прибегая к насилию, а это охренеть как сложно.
— Но я точно знаю, что ты любишь.
Подхватываю тело, вес которого идеально ощущается в моих руках. Осторожно опускаю Квин на кровать.
— Ах… — вырывается из нее от холода металла.
Но она не мешает мне задрать платье и в мгновение избавиться от влажных трусиков. Что бы Квин ни говорила, сколько бы мы не кричали друг на друга, она всегда готова для меня.
***
КВИН
Золото, нежные и в мгновение болезненные прикосновения. Николай влюбился в меня, а я…
Возможно, завтра он приставит дуло к моему виску. Так и будет, если тот шпион знает обо мне и выдаст под пытками Сергея и моего мужа.
Рука Николая обхватывает талию. Он целует меня в открытую часть
Я задыхаюсь, дыхание прерывистое, но не такое тяжелое, как у мужа.
Его губы покрывают каждый оголенный сантиметр моей кожи. Нет. Миллиметр. Он проходит по правой ноге, затем возвращается вверх, скользя по внутренней стороне бедер.
— Николай… — молю я.
Я зажмуриваю глаза, когда он надавливает пальцами на мой клитор, перемещается ниже, пристраивается лицом.
Беру его за волосы, чтобы ощущать призрачный контроль над процессом.
Муж целует, отчего я привычно выгибаюсь, желая большего. Затем раздвигает мои бедра шире, всасывает клитор, в тот же момент перемещается ниже и начинает погружаться в меня языком. Он возобновляет движение с каждым моим стоном, я умоляю продолжать, не рискуя открывать глаза. Нет. Я не могу смотреть на мужчину, который любит меня, становится другим, который имеет единственную цель в эти минуты — доставить мне удовольствие.
Тело начинает дрожать. Чувствуя это, Николая подключает пальцы, погружая их внутрь. Он не осторожен, и я обожаю его уверенность в моей реакции.
Откидываю голову назад, наслаждаясь чувством спазма внизу живота и резким освобождением. Причиняя боль, одновременно с этим продлевая оргазм, Николай продолжает движение внутри, снова играет с клитером. Только когда из глаз брызжут слезы, он останавливается.
— Да… — тело все еще нуждается в перезагрузке — я действительно это люблю.
Но не его. Я не знаю, что означает это слово.
Николай — гарант моей защиты, одновременно с этим ограничитель свободы. С ним комфортно проводить время настолько же, как и кричать в его кабинете насчет темпа работы банка.
Я привязалась к нему, работе на Братву, Острову, людям на нем. Это не Стокгольмский синдром, но одновременно с этим я не могу описать эту связь. Я никогда не видела ничего важного помимо двух подруг, Ричарда и компании. Это изменилось.
Мне нравится запускать руку в его мягкие волосы, вдыхать запах парфюма, геля для душа и кондиционера одежды Николая.
Возможно…я готова простить ему многое. Я почти смирилась с заточением, слишком редко думаю над тем, что будет, когда я вернусь в Великобританию. И слишком сильно волнуюсь об информации, предоставленной семье Нерри. Они могут сделать свой ход в любой момент.
— О чем ты думаешь? — нежно спрашивает Николай.
— Мои мысли по-прежнему принадлежат тебе?
— Каждый чертов дюйм, Квин. Каждый.
***
КВИН
Не успеваю я почистить зубы, как сажусь у унитаза, опустошая желудок. Дерьмо. Я знала, что рыба, выловленная в заливе у Острове плохая идея. Еще несколько человек из финансового отдела и два солдата должны быть в похожем состоянии.