Бывшие. Спаси моего сына
Шрифт:
– Мне надо к нему… а тут Юрка! Как разорваться! – пытаюсь лихорадочно сообразить, что мне делать, и ничего не выходит.
– Конечно, можно нанять няню. Но Юра снова может испугаться. Его сейчас нельзя оставлять. У него есть только ты, - разводит руки в стороны.
– А ты реально что-то можешь решить? В колонию, вряд ли, чужака-врача пустят? – спрашиваю с сомнением.
– Я попытаюсь, - в ее голосе стальная уверенность. – Просто данные мне дай.
– Да. Конечно. Бумага есть? Ручка?
Подает мне лист.
– Ему
– Через год должен бы выйти… но… - не договариваю. Слишком сложно. Чувство вины начинает пожираться с удвоенной силой.
Пишу Милане данные. Делаю несколько уточняющих звонков, чтобы точно пробить, кто его лечит, в каком он сейчас состоянии.
Она берет бумагу, достает телефон и тут же начинает обзванивать. Каких-то людей. Общается с ними, вежливо, мило, с достоинством. Звучат некоторые фамилии, которые мне известны. Чиновники, бизнесмены. До меня долетают обрывки фраз ее собеседников, их готовность ей помочь. Даже если просьба далеко не в их компетенции.
– Анатолий Валерьевич, обещал проконтролировать. Скоро к твоему отцу приедет нормальный врач. Думаю, и про адекватные условия он договорится, - сообщает мне закончив свои переговоры.
Вот так не отходя от постели моего сына…
Смотрю на нее ошарашенно. Она ведь врач. Зав отделением но все же. Живет скромно. А одна ее просьба, и все бросаются на помощь. Пытаются решить вопрос. Будто она шишка какая-то.
Милана открывается для меня с еще одной неизведанной стороны.
– Как? Как у тебя это получается? Я к отцу сколько лет ездил. Прикармливал там многих, а сейчас не знал, к кому обратиться… - со стыдом признаю, что в очередной раз облажался.
Но мне уже не до гордости. Мне бы спасти отца. Человека, который пожертвовал всем ради меня. А я не достоин его жертв.
– С некоторыми врачами я пересекалась на конференциях, курсах, с некоторыми училась. Также есть мои пациенты, с которыми мы остались в хороших отношениях, - отвечает так, словно это обыденная вещь.
– Спасибо, Мил, - протягиваю жалко. Понимая, что мои слова ничего не значат.
– Я это делаю для Динара Ибрагимовича. Если есть возможность спасти жизнь, нельзя ее упускать.
– Я в вечном долгу перед тобой, - хриплю, глядя на нее и благодаря небеса, что дают мне возможность любоваться.
– А твоя мать? Ей же надо сообщить, что с твоим отцом. Если надо, можешь ненадолго отлучиться, рассказать ей лично. Если она в городе, - участливо предлагает.
– В городе, - сжимаю челюсть до скрипа. – Только, скорее всего, она уже знает.
– Так она может поехать к Динару Ибрагимовичу.
– Нет, она к нему не поедет. Скорее выпьет за то, что он в больнице. И будет танцевать, если он не выживет, - в глазах кровавая пелена.
– Амир, что ты такое говоришь… - Милана растеряна от моих слов. – Твоя мать, конечно, не самая приятная женщина. Но все же это ее муж…
– У нее уже давно другой муж. Она теперь Фролова.
Глава 32
–
– Да. Живет в его доме. А об отце и слышать не хочет, - озвучиваю правду, что камнем висит много лет, и почему-то легче становится.
Какими бы ни были наши отношения, а в Милане родственную душу чувствую. Довериться ей хочется. Рассказать все.
А сейчас, когда Юрка спит, как раз такой шанс представился. Возможно, она меня поймет. Хоть немного…
– Амир, слушай, твои семейные… хм… истории – это слишком для меня. Давай, их оставим. Надеюсь, ты найдешь способ во всем разобраться. А Динару Ибрагимовичу я желаю скорейшего выздоровления и выхода на свободу, - на корню обрывает мои надежды.
Проводит грань, за которую мне хода нет. Она не хочет слушать. Не будет больше расспрашивать, четко улавливаю это по ее взгляду.
– Милан, мы ведь можем хотя бы быть друзьями? Я бы с Костей ближе познакомился. У него первичные эмоции были, он злился. А как успокоится, я попробую с ним общий язык найти, - подхожу с другой стороны.
У меня нет уверенности, что это мой сын. Я не знаю. Хоть и очень хочу верить и, наверное, чувствую. Но и сомнения имеются. Хотя это все не важно, он отличный парень, добрый, раз в своем возрасте столько времени на бездомных животных тратит, как лев мать защищает. Таким сыном можно гордится, только я права не имею. И даже подтверждения, что он мой.
– Нет. Мы не будем друзьями, - спокойный ответ. Она безжалостно своим скальпелем отрезает все, любые попытки, надежды.
Ничего в ней не дрожит. Нет боли, сожалений, только жалость…
Я жалок в ее глазах.
Заслужено.
И пока я не исправлю этого, ничего не изменится.
Ведь Милана даже с отцом мне попыталась помочь, пока я сидел в растерянности сбитый с толку жуткой новостью.
Ведь это сто процентов Фролов устроил. Чтобы наглядно продемонстрировать свою власть.
Он бесится и вот результат. Ударил. Фролов долго не раздумывает, карает сразу.
А я уже привык принимать удары, и отвык их отбивать. Слишком долго и много жизнь пинала.
А как к такому как я можно что-то испытывать? Если сам себе противен? Если не могу отстоять дорогих мне людей? Кто я после этого?
Стою у окна и гоняю мысли. Думаю, как решить ситуацию, как доказать Миле, что я чего-то стою, и о Юрке позаботиться.
Виноват, как я перед ними всеми виноват. Юрка, Милана, отец, Костя, даже Тая…
– Лучше не изматывай себя сожалениями, - нарушает молчание. – Ребенок чувствует твое состояние, оно ему передается. А твои душевные терзания Юре сейчас ни к чему.
Будто мысли мои прочитала, что корю себя за поступки. Угрызения совести поедом жрут. Нет от них спасения. Ничего не исправить в прошлом. И не знаю, как вывезти все в настоящем.