Бывшие. Уже не вернуть
Шрифт:
И в доме словно не родное…
Совершенно растерянная, я спускаюсь к ужину. Ну привела же себя в порядок, уже и тошнит не так сильно, как в самом начале. В итоге я решаю не ужинать со всеми, а забрать мясо и салат наверх. Побыть в одиночестве.
— Солнышко, ты что пить будешь? — обращается ко мне Ира. Она всегда служит буфером в этом доме. В любом конфликте у нее с лёгкостью выходит утихомирить каждую сторону. Вот только их с папой редкие ссоры могут полыхать долго. Потому что Ира всегда спокойная и обычно принимает тщательно обдуманные, взвешенные
— Воду. Да я налью, спасибо, Ир. У себя поем.
— А чем тебя теперь наша компания не устраивает? — тут же реагирует папа.
Вроде и без претензий, и с улыбкой, но как-то напряженно.
— Одна думала побыть.
— Ариш, ты если поговорить хочешь, — сочувственно смотрит на меня Ира, — мы с папой всегда готовы.
— Я знаю. Спасибо.
Папа вдруг приближается сзади и обнимает меня, прижимая к себе.
— Что ты себе все никак места не найдешь? — доносится его обеспокоенный голос. — Тошно?
— Я просто растеряна немного.
Это невозможно. Ира так на меня смотрит… на глаза вновь наворачиваются слезы. Так пусто внутри…
— Поделишься? — звучит ласковый голос мачехи.
Я нехотя выбалтываю все, что лежит на сердце, хотя в разговоре с папой еще храбрилась. Ну как смогла в общем…
— Да смысл… — тихонько возражаю. Взглядом полирую пол. — Все вместе смешалось. Я боюсь. Неизвестности… переезда. Просто мне тяжело. Непонятно… что будет…
— Ариш. Тут только решать, к чему идти, — мягко отвечает Ира.
— Нормально так, — в один голос с женой роняет папа, абсолютно меня потрясая. — Тяжело ей. А ему не тяжело?!
Мы с Ирой одновременно задерживаем дыхание, не веря собственным ушам.
Я ощущаю, как папа отпускает меня. И я медленно оборачиваюсь, заглядывая в родные серые глаза.
— В каком смысле?
— Арин. Вот ты все смурная ходишь. Ревешь. Себя изматываешь. Нас изматываешь. Его изматываешь, — имеет он в виду Нила. — А ты знаешь, сколько времени ему нужно, чтобы по пробкам смотаться к тебе на полчасика? А потом обратно. Не знаешь? А ты засеки как-нибудь.
— Я понимаю, что это долго… — возражаю неуверенно. Да, я в курсе, разумеется.
— Понимать — это, конечно, хорошо. А ценить — это несколько другое. Что ты слезы льёшь? Уезжать с ним не хочешь? Так не уезжай. Тебя никто не заставляет.
Я перевожу на Иру удивлённый взгляд. И успеваю заметить, как она предупредительно глядит на папу: брови сведены, губы — тонкая розовая полоска. Но Ира тут же отворачивается. А папа и не заметил, продолжает:
— Рожай здесь. Вопрос в чем? Ну станете созваниваться. Он мотаться к тебе будет. Что тебя не устраивает?
— Но я так не хочу. Я же с ним хочу…
— Дочь, ты меня прости, конечно. Но по твоим хотелкам Земля не вертится. Прежде чем под мужика ложиться, нужно головой думать. А потрахаться много ума не надо!
У меня как будто удавка на шее, затягивается, затягивается, затягивается.
Ира театрально хватается за сердце, возмущённо одергивая папу:
— Миль!
— Что Миль? Что?! — нетерпеливо зыркает он на Иру. — А в чем я не прав, Ирин?! Ее с ним спать никто не заставлял! Она сама захотела! Еще и домой его притащила! А теперь что?!
Да, я рассказала папе и об этом, он вытянул из меня признание в откровенной беседе.
— Теперь просто расстояние страшит. Он далеко будет! Вот все!
— Ну уедет Сафин! И что? По бабам шляться что ли начнет?! Тебе сказали! Пацан на заработки едет! Хватит его пилить своими соплями, Арина! Или ты себе немощного хочешь?! Чтоб я ему кашку разжеванную всю жизнь в ключик складывал?! И тебе заодно?!
— Миль, поаккуратнее…
— Да это не мне поаккуратнее надо быть! Я за свои слова и поступки всегда отвечаю! А ты, — переводит он на меня сердитый взгляд, — так и поддерживай теперь его! Это же твой выбор, Арина! А как ты с ним жить будешь? Одной ногой там, другой здесь?! Толку-то слезы лить?! Хотела — получила! Радуйся! Если ты ошиблась, так и скажи смело: я, мол, просчиталась, не мое это, ребенка не хочу, уезжать не стану. Расходись тогда с ним! С дитем разберёмся. Я помогу. Я с тобой и никуда не уйду. Но и его тогда освободи от обязанностей! Пусть Сафин твой валит уже спокойно, куда собирался!
— Нет, я не ошиблась, — чеканю папе в лицо. — Я его люблю.
Впервые это признание срывается с губ. Вслух…
— Тогда сопли заканчивай на кулак наматывать! И радуйся жизни! И решай уже наконец что-то с учебой! Хотела взрослой быть — разруливай!
— Миль! Закругляйся! — начинает кипятиться Ирина.
— Надеюсь, ты меня услышала, — добивает меня папа напоследок.
Да, он может быть и таким: очень резким, откровенным. И сейчас как раз именно такой момент.
— Услышала.
Я бегу наверх, закрываюсь в комнате. Взрыв эмоций встречает подушка. Я реву навзрыд. Папа только что отвесил ощутимый подзатыльник. И я понимаю, что все по делу. Но он меня по стенке размазал!
Нил словно чувствует мое состояние: телефон оживает.
— Маленькая моя, всё в порядке?
— Нет… — голос мой дрожит. Совсем блеклый.
— Что такое?
«Раз ты его выбрала, поддерживай тогда!»
— Я… я… — Спазмы перехватывают горло. И я вновь плачу в трубку. Не могу вымолвить ни слова.
— Арин. Ну не надо. Котенок… ну хочешь, я тебя заберу к себе на пару дней?
Я мгновенно усаживаюсь на постели. Упрямо стираю слезу с лица, заставляю себя прекратить это помешательство! Папа правильно сказал, Нилу тоже тяжело!
— К себе? — с надеждой переспрашиваю я. — Домой?
— Конечно.
— А родители не будут против?
— Ариш, у меня с родителями немного другие отношения. Я не спрашиваю разрешения. Я ставлю в известность.
— Нил… я бы очень хотела. Правда. Но мне кажется, я там буду вам всем обузой. Только мешаться стану…