Бывшие
Шрифт:
– Хорошо.
– И это её «хорошо» мне не нравится. Сестра знает – не сказала сразу, значит, есть подвох.
– До завтра.
Сергей
Ушла. Опустила юбочку, поправила волосы и ушла, оставив меня одного.
Мало. Три года против десяти минут близости с Лизой неравноценно. Хочу ночь и её – всю. Так, как три года назад, когда мы по несколько часов могли заниматься сексом, а затем, измотанные и обессиленные, просто отключались.
Кипит всё внутри. Душа кипит и сердце грохочет стальной наковальней, отбивая в такт с дрожащими ладонями.
А иначе не получается. Не хочу я иначе.
Когда нашёл Лизу, когда намеренно уговаривал отца выкупить именно эту компанию, рассчитывал вступить в сражение и непременно выиграть войну, но на самом деле капитулировал после первого же боя, сдавшись ей с высоко поднятыми руками.
И Лиза это знает. Видит меня насквозь, но своим положением не пользуется. Что это значит? Жалость? Сострадание? Или хитрая игра? Нет. Просто мы в одинаковом положении проигравших своим же чувствам. Ничто не остыло. Тлело едва заметно, так, что, казалось, пепелище без движения, но на самом деле мы просто пребывали в ожидании друг друга.
Если бы прошло не три года, а пять, десять? Временные рамки ничего не меняют, потому мы сами остаёмся неизменны. Каждый из нас забил свою любовь поглубже, заткнул в самый укромный уголок, скрыл ото всех, но как только мы оказались рядом, она нагло открыла с ноги дверь и выпорхнула наружу.
Теперь только так. Я не смогу стоять в стороне и смиренно наблюдать, как моя женщина живёт без меня. Мой брак ничего не решает. Это всё пустое и ненужное. Главное – Лиза. Тогда. Сейчас. Всегда.
Но и с этим вопросом я постараюсь разобраться. Пока не понимаю, как именно, но выход всегда есть, главное, понять в какую сторону двигаться.
Осадила меня на близость в офисе, и я подыграл, потому что знаю: нарушу обещание, и она исчезнет снова в неизвестном направлении. Нужно сдерживаться, хотя бы первое время. Не получается спокойно поговорить, не выходит. Каждый наш диалог заканчивается взаимными претензиями и препирательствами. Всё потому, что тогда мы высказались не донца, нас жрёт оставленное «на потом», разрушая до основания. Нужно поговорить. Просто и открыто. Высказать всё, что осталось немым вопросом в глазах, предъявить обдуманное и уже новое, накопленное за эту неделю. Вот тогда что-то изменится и, возможно, придёт понимание между нами.
А вот говорить у нас получается только после бурного секса. Нет, не такого, как произошёл в этом кабинете полчаса назад, а настоящего, со всеми вытекающими адскими порывами и разрывающими стонами. Вот тогда у Лизы уже нет сил язвить, и она способна меня выслушать, или выговориться сама. Нужно затащить её к себе на всю ночь, или заявиться к ней. Нет адреса, даже в личном деле, она не скажет. Однозначно, придётся утащить в свою нору после работы и не выпускать, пока не проорётся, или не швырнёт в меня чем-то очень тяжёлым.
Я даже готов к физическим увечьям, если каждая моя царапина поможет
Лизе тридцать два. Она и тогда уже была не двадцатилетней девочкой, но сейчас заматерела. Научилась кусаться. Сильно. И давать отпор словесно так, что скулы сводит. Не боится называть вещи своими именами и меня, как вздумается, тем более. Заслужил. Бесспорно. То, что произошло между нами сегодня, было аперитивом, а я хочу насладиться главным блюдом – с оттяжкой. Смаковать мою Лизу, пробовать, вспоминая вкус любимой женщины. Лишь раздразнила вкусовые рецепторы, заставляя истекать слюной и желать большего.
Пора домой, точнее, в квартиру, которая является моей на время пребывания в столице. Вполне уютна, понравится Лизе, главное, заманить мою непробиваемую женщину.
Лиана звонит. Что нужно на этот раз?
– Привет, Серёженька, - мурлычет в трубку, слишком сладко.
– Ты рядом со своим отцом, что ли? – Сразу понимаю, в чём причина столько милого голосочка.
– И не только. И твоим тоже.
– Ясно. Что хотела? – Перехожу к делу. Она может растекаться сколько угодно, меня не слышно.
– Ты в Москве. Твой отец сказал до самой нашей свадьбы, а я так скучаю, - искажает голос, подобно девочке лет пяти, которая только-только начала выговаривать букву «р», да и все остальные труднопроизносимые буквы, видимо, тоже. – Можно я к тебе прилечу, чтобы быть ближе?
Вот только этого мне не хватало. Развлекать Лиану я не намерен. Есть дела поважнее. То есть одно единственное дело – Лиза. Всё.
– Я понял, что тебя выталкивают в Москву оба наших родителя. Но! Ты здесь будешь не в тему. Времени на тебя у меня нет и не будет. У тебя подруга есть, с которой ты всё время тусуешься?
– Да, Серёженька.
– Отлично. Берёшь с собой подругу, прилетаешь в столицу. Я вам снимаю отменный пентхаус, и вы делаете, что вашей душе угодно, только меня не трогаете. Оплачиваю любые развлечения. Усекла?
– Конечно, дорогой! – Неужели мой отец не видит, насколько фальшива игра Лианы сейчас?
– Договорились. Покупаешь билет, сообщаешь время прилёта. Я встречу, отвезу в самый шикарный отель и каждый занят своей жизнью.
– Значит, до встречи, Серёженька!
– И прекрати меня так называть. Бесит, - откровенно рычу. Моё имя из её уст, будто надругательство.
– Хорошо, дорогой, - Лиана хохочет в трубку.
Актриса из неё дерьмовая. Нужно сказать, что больше естественности срабатывает куда убедительнее. Лиана не дура, но, когда играет не свою роль, превращается в дегенератку. Однозначно, десять лет разницы между нами слишком много. Мы, будто из разных миров, на противоположных полюсах. Единственное, что меня радует – мы смогли договориться: без скандалов, оскорблений и надутых губ.
Я высказал свою точку зрения, Лиана меня поняла. Мы оказались в одной лодке в силу обстоятельств, которые не выбирали, и грести получится только вдвоём, никак иначе. У меня есть ещё месяц, чтобы попытаться избавиться от этого брака.