Бывшие
Шрифт:
Он, молча, протянул мне тонкую папку. Не встал. Не тянулся. Сидел на месте, подразумевая, что я должна беспрекословно подойти и забрать её.
Я встала, оправила юбку, скользнув руками по бёдрам, и медленно подошла, забрала папку из его рук.
— Ознакомься, это теперь твои должностные обязанности, и давай без глупых ошибок, на тебе теперь весь отдел, — мрачно напутствовал он, а во взгляде так и скользил скептицизм.
— Не сомневайтесь, Степан Дмитриевич, не допущу больше глупых ошибок, — ответила я, слегка облизав губы, не тупя своего красноречивого взгляда.
— Посмотрим, — он первым разорвал наш контакт
Забрала со стола свою записную книжку, и уже собиралась покинуть кабинет, когда он окликнул меня.
— И да, вместе с Боженой, мы должны были лететь на конференцию в столицу, через два дня, но теперь вместо неё летишь ты, — объявил он, — закажи Петру все документы, пусть подготовит, и свяжись с Боженой, пусть передаст тебе все свои наработки. Подготовься. Командировочные получишь после обеда, когда Пётр подготовит документы, — чеканит он, а я не успеваю обрабатывать эту информацию. В Цюрих? Вдвоём?
— Вылет в шесть утра, тринадцатого, не опаздывать, не болеть, не умирать! — отдаёт он команды, опять же спокойно взирая на меня. — Это очень важно! Всё понятно? — задирает в конце бровь.
Он так сейчас хорош, даже на расстоянии, чувствую его энергию. Залипаю в эти темно-зелёные глаза, и суровое лицо. Сегодня гладко выбрит, и так и тянет потереться об его щеку своей. Провести пальцами по волосам, и разгладить морщинки возле глаз. А больше всего увидеть ямочки на щеках, когда он улыбается. Вот только я этого не достойна!
– Роза… Викторовна, — выдёргивает меня из фантазий, грозным окриком.
— Да? — спохватываюсь я. — Да! Я всё поняла! Заказать документы у Петра, связаться с Боженой, получить командировочные, готовиться, не опаздывать, не болеть, не умирать! — резюмирую всё выше сказанное им.
— Прекрасно, — вздыхает он, как мне кажется, представляя, что за поездочка нам предстоит.
11
За стеклом иллюминатора сверкали молнии, высвечивая очертания туч. Самолёт потряхивало, и на табло постоянно горел знак пристигнуть ремни. Иногда даже свет мигал, но милые стюардессы мило улыбались и разносили напитки. Я пыталась уловить в их лицах фальшь, но они действительно были спокойны. Спокойны, потому что опытны? И должны скрывать до последнего истинное положение дел. Или это просто штатная турбулентность, в которой они не раз бывали и знают, что на самом деле всё будет хорошо.
А потом я перевела взгляд на Стёпу, сидевшего рядом. Он, побелевшими пальцами вцепился в подлокотники кресла. Его лицо было бледным. Крылья носа раздувались. Губы сжаты в линию.
— Что с тобой, Стеф? — обеспокоилась я, и прошлась пальцами по напряжённой руке.
— Всё в порядке, — выдавил он из себя.
— Уверен? Тебя тошнит? Или что-то болит? — не поверила я.
— Нет, нет, ничего не болит, — так же напряжённо ответил он, и глянул в иллюминатор. За бортом вспыхнула очередная вспышка молнии, рассеяв темноту, потом самолёт тряхнуло, и Стеф в ужасе прикрыл глаза.
— Ты боишься летать! — дошло до меня, наконец.
— Ничего я не боюсь, — сдавленно бурчит он, и рассерженно смотрит на
— Ах ты скромник! — взвилась я. — Почему молчал? Сам же настаивал, чтобы полетели в Турцию, могли и на поезде куда-нибудь!
— Все нормально, Роуз, — Стеф раздражённо передёргивает плечами, и я понимаю, что ему неприятно, что я вижу его слабость.
— Ну, что за глупости, Стеф, — смягчаюсь я, — у всех свои тараканы! Нет в этом ничего страшного! Ты вот оказывается латентный Отелло, у которого аэрофобия! И главное, как ловко скрывал, когда туда летели, вообще ничего не заподозрила!
— Когда туда летели, самолёт ровнее шёл, и светло было, а сейчас… — пробурчал он, и самолёт тряхнуло. Стеф побледнел, прикрыл глаза.
Мне стало его жаль. Этого здорового мужика, который, во всех остальных случаях, был мне опорой во всём, сейчас сам нуждался в поддержке. Я отодвинула подлокотник, и прижалась к его груди, обняла за талию и зарылась носом в бок.
— Стеф, ну даже если мы упадём, мы же вместе, — тихо проговорила ему.
— Не говори глупостей! — бзыкнул он, но сам прижал сильнее, и я зарылась пальцами в его волосы. Посмотрела в зелёные глаза, разгладила морщинки, расслабляя его лицо.
— Просто успокойся, и пойми, сейчас мы ничего не сможем сделать. Всё будет, как будет, и переживать и думать о том, что может случиться, или не случиться, тратить время впустую. И даже если произойдет самое страшное, я благодарна Богу, что встретила тебя, и мы сейчас вместе.
Его глаза светлели, на лице заиграла улыбка, а на щеках мои любимые ямочки.
— Теперь я ещё больше хочу жить, — бормочет он, и прижимается к моим губам.
— Так мы и живём, — шепчу в ответ.
Через два часа, стало светлеть. Солнце выглянуло из-за туч. Озолотило всё вокруг так, что глазам стало больно. Самолёт держал курс, пронизывая розовые облака, оставляя позади турецкий берег, и грозовую ночь, и тревоги. Летел ровно, и на табло давно погас значок, пристегнуть ремни.
Стёпа крепко спал, сжимая меня в объятиях.
***
По статистике, во время полёта самое опасное это взлёт и посадка, потом можно расслабиться.
Мы набрали крейсерскую высоту, капитан, как это принято, объявил об этом по громкой связи, и, пожелав всем приятного полёта, отключился. Лететь оставалось два часа, и я планировала заняться делами. Включила планшет. Искоса глянула на сидящих через проход Степана, и Петра. Они тоже были заняты делами. Оба сосредоточенно что-то читали. Интересно, Стёпа избавился от своей аэрофобией за эти шесть лет. Я отворачиваюсь и снова вожусь со своим планшетом. Даже если, ему сейчас страшно до чёртиков, он не за что не признается в этом, и уж тем более не кинется ко мне за утешением.
Мы летим бизнес классом. Никогда не летала с таким комфортом. Сидения здесь были и мягче и шире. Стояли на приличном расстоянии друг от друга. При желание можно было лечь, и у тебя не затекла бы не одна косточка. Сразу, перед взлетом выдали пледы, и учтиво попросили воздержаться от использования девайсов. Потом улыбчивые стюардессы, разнесли напитки, и небольшие бутерброды. Я попросила кофе, и вот уже полчаса, цежу маленькую кружку, заставляя себя вникнуть в объемы розничных продаж, нашего холдинга. Но мысли о моём начальнике, каждый раз вплывают в мою голову, я отвлекаюсь, и приходиться начинать каждый раз с начала.