Бывших ведьмаков не бывает!
Шрифт:
— Хочешь подняться в город? Мы будем стоять два часа, а потом двинемся дальше.
Владислава посмотрела наверх. Ей хотелось пройтись по твердой земле, но сама мысль о том, что ее будет сопровождать отчим, испортила всякую радость от прогулки.
— Нет. Я лучше здесь погуляю. У воды.
— Тебе еще не надоела вода? — шутливо усмехнулся отчим.
Девушка не ответила и не спеша направилась вдоль обочины пыльной дороги. Ей очень хотелось побыть одной, но Михаил Чарович шел рядом, поддерживая под локоть.
Засмотревшись на склоны —
— Осторожнее, Владочка!
— Все в порядке. Отпустите меня!
— Ты слишком неосторожна. — Он прижал ее теснее. Одна рука по-хозяйски лежала на ее талии, другая медленно ползла по локтю на плечо. — У тебя, наверное, ноги устали. Давай-ка я тебя понесу!
— Нет! Что вы делаете? — Девушка уперлась ему ладонями в грудь, пытаясь отстраниться. — Отпустите!
— Ни за что!
Они отошли на некоторое расстояние от пристани, склады остались по другую сторону. Конечно, по дороге мог кто-то проехать, но, как назло, сейчас она была пустынна.
— Ваше сиятельство, это… это…
— Владочка! — Он смотрел сверху вниз, обнимая так крепко, что девушка не могла вздохнуть. — Ты ко мне несправедлива. Я забочусь о тебе изо всех сил. Я даже люблю тебя, а ты…
— Неправда! Вы любите мою мать!
— Совсем иначе, чем тебя. Ты такая нежная, юная, неопытная… Тебе всего семнадцать лет, ты совсем не знаешь жизни. Позволь мне быть твоим наставником, твоим наперсником, твоим другом. Не отталкивай меня! И ты сама поймешь… Я научу тебя всему.
— А как же моя мама? — слабым голосом запротестовала Владислава.
— Что — мама? Знаешь ли ты, что она сама попросила меня позаботиться о тебе?
— Мама? — От неожиданности девушка оцепенела. Она немного не так представляла себе материнскую заботу.
— Да, твоя мама… А теперь будь хорошей девочкой и не упирайся. Ты же не хочешь ее огорчить, особенно сейчас, когда ей нельзя волноваться?
— Моя мама, — вспомнила девушка, — она будет волноваться, что нас долго нет.
— Ну и что? Пароход будет стоять еще полтора часа. Мы все успеем.
— Что — все? Объясните!
Вместо ответа князь Михаил прижал девушку к себе и поцеловал.
В тот момент, когда его губы накрыли ей рот, Владислава от неожиданности оцепенела. Чего-чего, а этого она не ожидала. Когда отчим осмелел, попытавшись заставить ее открыть рот, и его язык скользнул по ее зубам, она очнулась и, взвизгнув, изо всех сил влепила ему пощечину.
— Влада!
Девушка отпрянула, срывая с себя его руки.
— Влада, ты чего? — Он сделал шаг вперед, но она отскочила.
— Не приближайтесь ко мне! Как вы посмели? Что вы сделали?
— А что тут такого? Ты упрямо не замечала моих взглядов и намеков. Владочка, я наблюдал за тобой последние два с половиной года. Я видел, как из девочки ты превращалась
Он сделал шаг, и девушка попятилась.
— А моя мама? Вы женаты на ней!
— Елена? Да, она мила, умна, красива. Но она — лишь твоя бледная копия. Да, мы соединены перед Богом и людьми, но, Владочка, если бы ты знала, как часто я корил себя за поспешное решение! Если бы я в первые дни нашего знакомства понял, что под внешностью гадкого утенка — помнишь, какой ты была в тринадцать лет? — таится прекрасный лебедь, я бы ни за что не стал флиртовать с твоей матерью. Я бы сделал все, чтобы ты полюбила меня и в положенный срок стала моей женой. Да, я виноват, я уже связан долгом… Но Господь меня покарал за поспешное решение. Ах, Владислава, если бы ты знала, как я страдаю, как терзаюсь! Дома, в просторных комнатах, мне как-то удавалось сдерживаться, но не сейчас, когда ты так близко, когда тебя отделяет от меня всего лишь тонкая переборка в каюте. Я страдаю, я мучаюсь, Владислава. Неужели в тебе нет ни капли ответного чувства?
— Нет!
— Ну тогда хоть капля жалости к бедному влюбленному?
— Пожалейте лучше мою мать. Она ждет вашего ребенка. Неужели вы его бросите?
Протянутые руки опустились, словно по ним ударили.
— Ты права, — промолвил Михаил Чарович таким тоном, что Владислава чуть было ему не поверила. — Я должен оставаться с твоей матерью. Так судил Бог, таков закон. Но если бы ты знала, как это тяжело! Если бы в тебе нашлась хоть капля сострадания, хоть немного нежности… Надеюсь, ты не выдашь Елене мою маленькую тайну? Она ждет ребенка, мы не можем ее волновать по пустякам.
— По пустякам? — вспыхнула девушка. — Вы пытались меня… пытались…
— Только поцеловать. Ничего более, и то потому, что не мог устоять перед твоей красотой. Теперь я вижу, что действовал в ослеплении, эгоистично, необдуманно. Ты простишь меня?
С этими словами он опустился перед нею на одно колено, прижимая одну руку к сердцу, а другую протягивая ей.
— Умоляю о милосердии, о моя прекрасная дама!
Владислава с тревогой оглянулась по сторонам, мечтая, чтобы на пустынной дороге показался хоть кто-нибудь. Нищий бродяга, бабы с ведрами, стайка босоногих мальчишек, телега… Как назло, никого.
— Прости меня или я не сдвинусь с этого места!
Девушка закусила губу. Мама и отец часто говорили ей о милосердии, о том, что прощать — долг всякого. И что нет такого преступления, которое нельзя было бы простить. Простил же ее отец, князь Владислав Загорский, свою неверную жену.
— Прощаю, — со вздохом согласилась девушка.
— Тогда пожмем друг другу руки? — Михаил Чарович все еще не вставал с колен.
Владислава заколебалась, но все-таки вложила свои пальцы в его ладонь.