Бывший муж сестры
Шрифт:
— Эй, кто тут? — доносится до меня возмущенный бас одного из похитителей.
— Сторож я, — произнесено совсем глухо, но для меня этого достаточно, чтобы узнать голос.
— Разворачивайся, папаша, и вали восвояси, пока цел. Мы уже скоро уедем! — Эти слова больно бьют по сознанию, по камешкам возводя непробиваемую стену обреченности.
— А что вы тут забыли? — снова до меня доносится голос Глеба.
И вдруг меня накрывает паника. А что, если он действительно уйдет? Что, если оставит
Нет! Нет! Нет! Не уходи, Глеб! Я здесь! — пытаюсь крикнуть я, но из-за полученных при падении травм у меня получается только мычать.
Секунда… две… и меня оглушают выстрелы. Тело сотрясает дрожь. Дергаюсь так, как будто каждая пуля в меня попадает. Глаза застилают слезы. Страх затопляет разум паникой.
Я сейчас четко осознаю, что не хочу… не хочу умирать!
— Надя! — громко, очень громко разносится над моей головой.
Глеб?! Господи, это Глеб! Он жив!
— Я здесь! — сиплю. — Здесь!
В следующий миг мне в глаза ударяет яркий свет. Я сильно жмурюсь.
— Надя! Черт! Черт! — Голос Глеба звучит страшно. Даже сквозь туман в голове я отчетливо это слышу. — Убью! Твари!
— Глеб, — снова пытаюсь звать громко, но не получается. От этого страх становится только сильнее.
— Сейчас, милая, я что-нибудь придумаю, — успокаивающим голосом отзывается Глеб.
А у меня в груди сердце заходится от радости, что я не умру…
— Алиса… — выдавливаю сквозь всхлипы, но моего спасителя и его фонаря больше не видно. — Глеб! — зову его, борясь с паникой.
— Я здесь, Надя! — слышу глухой голос парня.
Замечаю, как над моей головой загорается голубым кругом выход. Здание, пустое и зловещее до этого момента, заполняется гулом голосов.
Вдруг чувствую, что начинаю задыхаться. Не знаю, от чего: то ли от паники, то ли от отчаяния, что я все еще лежу на дне коллектора.
— Кир, держи. — Над головой вновь появляется силуэт Глеба. Он начинает спускаться ко мне.
Несколько секунд, и Глеб оказывается ровно над моей головой.
— Надя, Боже мой!
Он опускается передо мной на колени и начинает разрезать затянутые стяжками руки. Как только запястья оказываются на свободе, я чувствую, как по ним начинает циркулировать кровь, но пошевелить ими не могу. Руки отказываются слушаться.
Глеб, придерживая меня за подмышки, поднимает меня с земли и прижимает к себе. Меня тут же пронзает очередной приступ боли. Мои лодыжки выкручивает адская боль. Вскрикиваю.
— Надя, что? Что не так? — В недоумении Глеб отстраняется от меня, и я тут же оказываюсь на полу.
— У меня вывихнута нога… — Я больше не могу сдерживаться и реву в голос.
Несколько секунд ничего не происходит. Глеб, видимо, пытается понять последствия моего падения и присаживается передо мной
— Надя, что происходит? — взволнованно шепчет он, дотрагиваясь до лодыжек поочередно, и я снова вскрикиваю.
— Вот тут больно, — дотрагиваюсь до внешней косточки.
— Ублюдок! — цедит сквозь зубы Глеб, потом стягивает с себя футболку. — Надь, потерпи.
Он ловко и осторожно снимает с меня обувь и прощупывает болезненное место, бормоча под нос:
— Я так испугался, Надь!
Перехватив ткань, он разрывает ее и как можно аккуратнее заматывает мне ногу. Мне кажется, у меня в этот момент звезды из глаз сыплются. Так больно.
— Это вывих, милая. — Глеб подхватывает меня под спину, а я чувствую себя в его руках сломанной куклой. — Любимая моя. Прости. Прости!
— Алиса, Глеб! Ты ее нашел? — стону сквозь зубы.
— За дочку не переживай, с ней все хорошо. Все хорошо, — бормочет Глеб, нежно прижимая к себе.
— Ну что, готовы? — раздается над головой мужской голос.
— Не совсем, — откликается Глеб и заглядывает мне в глаза. — Надя, тебя поднимут отсюда первой, а я поднимусь следом за тобой. Ничего не бойся. Там Кирилл. И уже парни должны были подъехать. Не думай больше об этих ублюдках. И вообще, теперь у тебя есть я, Надь. Доверься мне.
Глеб обвязывает меня веревкой и снова повторяет напоследок:
— Ничего не бойся.
— С тобой я ничего не боюсь, — отвечаю ему, действительно уверенная в том, что Глеб меня больше не даст в обиду.
— Кир, поднимайте! У Нади вывихнута нога! — кричит он. — Сделайте все аккуратно.
Не успеваю я вздохнуть, как оказываюсь уже на верху. Меня подхватывают под руки и, легко подняв, пересаживают на холодный бетон, предварительно подстелив мне под попу какую-то мягкую подстилку.
— Надя. — Передо мной на корточки присаживается один из друзей Глеба; в ярком свете желтых фар мне трудно различить, кто сидит передо мной, перед глазами все плывет. — Все нормально? Может, нашатырь?
Друзья Глеба вдруг становятся для меня все одинаково значимы. Ведь они не бросили нас в беде!
— Глеб, давай руку! — слышу другой голос за спиной незнакомого парня.
— Антох. Дай Наде пространства. Не дави. — Глеб, оказавшийся рядом со мной в считанные секунды, теснит друга.
— Извини. Я не хотел.
Распрямив спину, Антон отходит от нас.
А я, не сдержавшись, утыкаюсь носом в плечо, так заботливо для этого подставленного, и начинаю реветь, не сдерживаясь. Слезы лью за все: из-за обиды на Веру и на тетю Варю; из-за того, что так просто попалась на удочку похитителей; что бросила Алису одну на улице; что до конца не могла поверить Глебу.