C первого взгляда

Пейсли Ребекка

Сафиро опустилась на траву рядом с Сойером.

Он продолжал:

– Я грабил богатых десять лет, десять лет выезжал на большую дорогу и прослыл Повелителем Ночи. Но однажды все кончилось.

«Вот оно, – почувствовала Сафиро. – Сейчас он расскажет о тех ужасных событиях». Она взяла его за руку и крепко сжала.

– Как-то я вернулся перед самым рассветом и сразу понял: что-то случилось. Обычно, когда я уезжал по ночам, мама оставляла в гостиной горящую лампу. Но в тот раз в доме было темно.

Он судорожно сглотнул.

– Я выхватил револьверы и вошел внутрь. Ничего не было видно, и я зажег фонарь.

Внизу все было перевернуто вверх дном. Со столика пропал маленький серебряный кувшинчик с кремом, и я понял, что все остальные ценности тоже украдены.

Сойер поднял венок из цветов и смял в кулаке. Сафиро затаила дыхание.

– Я поднялся наверх. Там в спальне родителей... Минни и Натаниэл были с ними. Все четверо лежали на полу... А вокруг – кровь... И знаешь... Не только занавески так колышутся от ветерка... И тень от них тоже... На лицах... Туда-сюда...

– Сойер, – девушка не могла больше слушать, – но ты... ты не виноват. Это же не ты убил их...

– Я! – Сойер сердито вскочил. – Меня не было с ними, понимаешь?! Я не смог их защитить! Если бы я был там...

– Но ты же не знал! Ты...

– Я их убил! Застрелил своими руками! Вот почему я все забыл! Вот почему я не мог смотреть на этот проклятый сундук!

– Сундук...

– Там лежали одежда и револьверы! – Сойер сжал кулаки, стиснул зубы и глубоко вздохнул. – Я убил свою семью!

Девушка подошла к молодому человеку.

– Ты не прав! Как ты можешь верить...

– Во что хочу, в то и верю, черт возьми! Она схватила его за руки.

– Сойер, послушай...

– Я еще не все рассказал. – Он выдернул руки. – Я нашел Такера, Аиру, Дженну и Джесса в хлеву. Они сидели на сеновале. Когда они увидели меня, Дженна упала с сеновала и сломала руку. Все закричали. Я тоже кричал.

Минут пять Сафиро молча смотрела, как он ходит по поляне, сердито пиная траву и цветы и разбрасывая попадавшиеся под ноги камни и палки.

Наконец Сойер немного успокоился и стал рассказывать дальше:

– Ребята рассказали мне, что бандитов было пятеро – два мексиканца и трое белых. У одного белого были золотые серьги в ушах, а один мексиканец увел Сладкоежку. Больше дети ничего не знали.

Когда они рассказывали, я вдруг услышал тихое подвывание, это была Красотка. У нее оказалась ранена лапка Я понял, что ее подстрелили, когда она защищала моих родных... Я запряг фургон, посадил туда детей и Красотку и велел Аире ехать к Эймсам. Они жили в пяти милях от нашего дома. Миссис Эймс была подругой моей мамы. Я знал, что там о детях позаботятся. В дорогу я дал Аире золото, которое украл две ночи назад, и заставил всех четверых поклясться, что они никому не скажут, в какой одежде они меня видели и откуда у них золото. Я не знал, когда вернусь, поэтому дал эти деньги – чтобы они жили на них и... похоронили... тех...

Сойер вытащил «кольт», долго молча смотрел на него, словно видел впервые.

– Я погнался за убийцами, – продолжал он. – И вскоре напал на след.

Он вытянул вперед руку с револьвером, прицелился.

– Я настиг их на четвертый день у границы. И застрелил... Четверых.

Сафиро вздрогнула от звука выстрела. Нервы ее были на взводе. Она потерла плечи, пытаясь успокоиться.

– Четверых, – повторила она.

– Они даже не увидели, кто в них стрелял. – Сойер опустил револьвер. – Но

пятый – тот, который увел Сладкоежку, успел уйти. Он разрядил в меня свои револьверы, но не попал. Я смотрел, как он мчится вдаль... Боже, как я его ненавидел! Знаешь, Сафиро, у ненависти вкус ржавой железки... Я погнался за мерзавцем в глубь страны, но потерял его след. Даже не знаю, как это получилось... Я страшно устал, почти ничего не ел и все время думал о родителях и детях. Где-то в Мексике я упустил этого сукина сына, и вдруг со мной что-то произошло. Я забыл, кто я такой, забыл, откуда я родом и что со мной было. Я не мог скакать на лошади, не мог смотреть на револьверы – при виде оружия меня охватывал тошнотворный ужас, которому я не мог найти объяснения. Я снял свой черный плащ и стал другим человеком. А сундук... он все так же висел на моем седле. Этот сундук со сменой одежды я всегда брал с собой, когда выезжал по ночам на большую дорогу. Он медленно убрал револьвер за пояс.

– Я продал свою лошадь в ближайшем городке, купил мула и скитался несколько месяцев. Временами меня охватывал ужас, но я не мог понять почему. Он преследовал меня даже ночью. Я часто видел во сне дом, белые занавески, цветы во дворе, своих родителей, братьев и сестер. Но я не понимал, кто это такие и откуда я их знаю.

Сафиро нерешительно подошла к Сойеру.

– А потом ты нашел монастырь, – сказала она.

– И тебя.

Девушка не осмеливалась к нему прикоснуться, встревоженная странным выражением его лица.

– Значит, прошло уже восемь месяцев? Ты очень давно не виделся со своими братьями.

У Сойера защипало глаза.

– Наверное, они уже не ждут меня. Потеряли надежду на мое возвращение.

Она заметила влажный блеск в его глазах, и сердце ее наполнилось жалостью.

– Не может быть, – ласково сказала Сафиро, – дети надеются даже тогда, когда надеяться не на что. Я уверена, что Аира, Джесс, Дженна и Такер...

– Нет. – Сойер повернулся к ней спиной. – Если даже сюда, в Ла-Эскондиду, дошли слухи о смерти Пове-ителя Ночи, значит, в Синнере тоже знают об этом. Аира, Джесс, Дженна и Такер видели меня в ту ночь, Сафиро. Они поняли, кто я такой.

Сафиро хотела возразить, но не могла. Сойер прав. Если го братья и сестра слышали о том, что Повелитель Ночи умер, то наверняка поверили этому.

– Теперь я понимаю, – тихо проговорила она, – почему ты отказался помочь нам, когда я в первый раз попросила тебя о помощи.

– Да.

– Где-то в глубине души у тебя остались воспоминания о гибели твоих родителей, Минни и Натаниэла. Ты не сумел уберечь их и чувствовал вину, сам не понимая, откуда в тебе это чувство. По отношению к нам ты почувствовал то же самое и не знал почему.

– Да. Но это еще не все. Я смотрел, как ты заботишься о своих стариках, и у меня всплывали смутные воспоминания. Ведь я тоже заботился о своей семье. Твоя забота о стариках казалась мне странно знакомой.

У девушки защемило сердце от его срывающегося шепота. Глаза ее застилали слезы, но она сдерживалась, понимая, что сейчас надо плакать не ей, а Сойеру. Ему необходимо дать выход тому огромному горю, которое он так долго носил в себе.

Она нежно прикоснулась к его волосам.

– Ведь ты не оплакивал своих близких, Сойер? С той самой ночи, как нашел их мертвыми, ты их не оплакивал?