Цацики идет в школу
Шрифт:
Песня так понравилась Цацики, что он все время напевал ее про себя. На следующий день ученики двух первых классов репетировали рождественские песни, но Цацики не мог петь с остальными. Вместо «Полночного часа» из него сам собой вырывался блюз для Марии Грюнваль. Цацики замолчал и для верности прикрыл рот обеими руками.
— Почему ты не поешь? — строго спросила учительница.
— Тип-тап, тип-тап! — распевали дети.
— На земле жить так тяжко — о-о, как тяжко жить! —
Учительница перестала играть, дети замолчали. Все недоуменно смотрели на Цацики.
— Цацики, — сказала фрёкен, — что за песню ты поешь?
— «Полночный час», — пропищал Цацики, и уши его покраснели, словно шары на елке.
— Неправда, — перебила его Микаэла.
— Разве? Вот странно!
Теперь Цацики весь залился краской. Ему казалось, что покраснели далее пальцы на ногах.
— Попробуем еще раз, — сказала фрёкен. — Раз, два, три!
— На земле жить так тяжко — о-о, как тяжко жить!..
Дети захохотали. Но Цацики было не до смеха. Учительницы тоже не смеялись.
— Что это с тобой? — удивилась Ильва.
— Не знаю, — ответил Цацики. Он ведь не мог вот так при всех рассказать ей о блюзе для Марии Грюнваль.
— Иди попей немного, может, пройдет.
Цацики отправился в туалет и выпил воды, но не немного, как советовала учительница, — он решил утопить блюз для Марии Грюнваль и раз и навсегда покончить с ним. После девяти стаканов остатки блюза еле слышно бурчали в желудке. Потом Цацики пописал, и блюз, по всей видимости, весь вышел, потому что, вернувшись в класс, Цацики смог петь рождественские песни не хуже других.
Суета вокруг фрака
На рождественских каникулах Цацики получил от Марии Грюнваль открытку с Канарских островов. В уголке она нарисовала малюсенькое сердечко. По мнению Цацики, это означало, что она немножко любит его. Однако Пер Хаммар так не считал. Он был уверен, что она изобразила жучка, чтобы познакомить Цацики с фауной Канарских островов.
Мария Грюнваль вернулась загорелая, и Цацики казалось, что она стала еще симпатичнее, чем прежде. Началось новое полугодие, а Цацики совсем не думал об уроках. Целыми днями он размышлял о том, зачем она нарисовала этого микроскопического жука.
— Как ты думаешь, у нас теперь любовь? — в сотый раз спрашивал он Мамашу.
— Я не знаю, — устало вздыхала Мамаша.
— Ну а как тебе кажется? — ныл Цацики.
— Позвони в справочное бюро и спроси. Ты не видишь, что я работаю?
— Ты не работаешь, ты играешь на бас-гитаре.
Тут зазвонил телефон.
— Возьми трубку, — сказала Мамаша. — Если это соседи, то меня нет дома!
Мамаши никогда «не было
— А учительница говорит, что врать нехорошо, а Мария Грюнваль…
— Возьми трубку! — крикнула Мамаша.
— Алло?
— Привет, это Мария.
Цацики так опешил, что даже выронил телефонную трубку. Мария Грюнваль со стуком грохнулась на пол.
— Ой, у меня трубка упала.
На том конце провода воцарилось молчание. Цацики слышал только дыхание Марии Грюнваль. У него даже ухо вспотело.
— А чего ты хотела? — спросил Цацики.
— У меня будет вечеринка в субботу. Придешь?
— Приду, — пропищал Цацики.
— В пять.
— Ладно, пока!
— Пока!
Цацики галопом помчался к Мамаше.
— Я пойду на вечеринку! Я пойду на вечеринку!
— Круто, — не особо вникая, ответила Мамаша. Сейчас она слышала только свою музыку. Цацики выключил усилитель.
— Я пойду на вечеринку! Ты понимаешь?
— К кому? — очнулась Мамаша.
— К Марии Грюнваль. В субботу.
— Вот это да! — воскликнула Мамаша, окончательно придя в себя. — У нее что, день рождения?
— Не знаю, забыл спросить. Но наверное все равно надо сделать ей какой-то подарок?
Цацики вдруг подумал, что он еще ни разу не был на вечеринке. На детских праздниках был, на взрослых тусовках вместе с Мамашей был, а вот на вечеринках…
— А что мне надеть?
— Рубашку и джинсы, — предложила Мамаша.
— Джинсы? На вечеринку? Ты с ума сошла! Мне нужен фрак!
— Фрак?! Это ты с ума сошел! Кто же ходит на вечеринки во фраке!
— Но я хочу выглядеть красиво! Фрак — это то, что надо, — упрямился Цацики.
— Фрак надевают на Нобелевскую церемонию. Ей что, вручают Нобелевскую премию? И вообще, фрак — это смешно! В нем ты будешь похож на пингвина.
— Это тебе так кажется! — закричал Цацики. — Думаешь, мне нравится, как ты одеваешься? Любое платье красивее, чем твои лосины! А еще бывают губная помада и туфли на каблуках!
Цацики прямо-таки шипел от злости. У Мамаши был такой вид, будто у нее в голове взорвалась бомба.
— Скажи, что ты шутишь. Ну!
— Не скажу, — ответил Цацики.
— Ты что, стесняешься меня?
— Не то чтобы стесняюсь… Только ты же не похожа на других мам.
— А ты хочешь, чтобы была похожа? На маму Маркуса, например? — Мамаша была в шоке.
Цацики внимательно посмотрел на нее и даже рассмеялся, представив ее в шубе и туфлях на каблуках.
Он пожал плечами.
— Не знаю, может быть…
— Цацики, я на все готова ради тебя, но этого я сделать не могу. Ведь это буду уже не я. Ты только подумай, «мятежница» — в шубе!
Мамаша поежилась.