CalibreSourceFile_562edfc04d50d
Шрифт:
— Обязательно сработает, бабушка. Я не стану выходить замуж за негодяя.
Леди Харриет внимательно посмотрела на Эмили, прежде чем заговорить.
— А тебе не приходило в голову, что ты, возможно, ждешь ребенка?
Эмили прижала ладони к животу. Кровь отлила от сердца.
— Вижу, что не приходило. — Самодовольная улыбка заиграла на губах леди Харриет. — Может, одумаешься и откажешься от своего решения навсегда изгнать этого молодого человека из своей жизни?
Эмили закрыла глаза.
— Это я буду знать через неделю. Надеюсь, Господь смилостивится
— Как бы ты не пожалела о своем решении.
Бабушка пытливо посмотрела на нее. Эмили отвела глаза и стала смотреть в сад, стараясь не думать о Саймоне Сент-Джеймсе.
— В один прекрасный день ты поймешь, что упустила мужчину, посланного тебе самой судьбой.
— Лучше житье мечтой, чем наблюдать за тем, как твою мечту втаптывает в грязь негодяй.
Леди Харриет вздохнула.
— Когда твоя душевная рана затянется, ты, возможно, снова встретишься с Саймоном. И поймешь, что он любит тебя. Надеюсь, еще не будет слишком поздно.
— Слишком поздно? — Эмили похолодела. — Что ты хочешь этим сказать?
Леди Харриет улыбнулась:
— А ты ничего не заметила, девочка моя? Ведь буквально у тебя на глазах Саймон Сент-Джеймс, теперь маркиз Блэкторн, превратился в одного из самых завидных женихов Англии. При его-то внешности, да богатстве, да титуле! Все маменьки с дочками на выданье станут охотиться за ним. Глазастые красотки высшего света постараются завоевать его сердце. И какая-нибудь прелестная молодая женщина поможет ему забыть о душевных ранах. Это лишь вопрос времени.
Руки Эмили, лежавшие на балюстраде, сжались в кулаки. Ревность вспыхнула в ней при мысли, что у Саймона будет другая женщина.
— Пусть Саймон Сент-Джеймс распоряжается своей жизнью как хочет. Это меня не волнует.
Леди Харриет похлопала Эмили по руке:
— Надеюсь, что это так, девочка моя. Что тебе никогда не придется, увидев где-нибудь на балу Саймона Сент-Джеймса с супругой, пожалеть о том, что могло бы быть, да не случилось.
В воображении Эмили немедленно нарисовался Саймон, обнимающий другую женщину, улыбающийся ей, заглядывающий ей в глаза. Ревность пронзила ей сердце, тоска стеснила грудь. Она уже готова была остановить его, но рассудок взял верх. Даже если ей суждено вступить в брак с негодяем, она никогда не отдаст ему свое сердце.
Опять горели свечи под стеклянными колпаками вдоль обшитых красным деревом стен библиотеки лорда Пембертона. Саймон сидел на одном из диванов стиля шератон и покачивал бренди в большом бокале. Он чувствовал какую-то странную отрешенность, будто был сорвавшимся с якоря кораблем, который уносит в открытое море, а впереди серые бескрайние просторы — его будущее.
— Но какой дьявольский план. Блэкторн мог погубить и тебя, и Мейтленда. — Пембертон отвернулся от окна и встревоженно посмотрел на Саймона, прежде чем продолжить: — Если бы многие люди не пострадали, оттого что правда выйдет наружу, я не колеблясь объявил бы всему миру, что Рэндольф Сент-Джеймс был отъявленным негодяем.
Рука Саймона сжала хрустальный бокал.
— Мне не хотелось бы
— А тебе не приходило в голову, что Гилберт мог быть тоже замешан? Ведь в случае твоей смерти он унаследовал бы все.
Саймон подумал о щеголеватом молодом человеке, первенце его отца от второй жены. Гилберт оказался весьма рассудительным и пошел в своего родителя как светлой шевелюрой, так и серыми глазами. Он был именно таким сыном, какого Рэндольф Сент-Джеймс мечтал иметь и каким Саймон никогда не мог бы стать.
— Не думаю, что Рэндольф стал бы вовлекать Гилберта в свои махинации. Не стал бы он рисковать сыном.
Пембертон кивнул.
— Итак, Рэндольф Сент-Джеймс будет покоиться в семейном склепе, а правды никто не узнает. Полагаю, так будет лучше.
— Он причинил достаточно зла при жизни.
Пембертон внимательно изучал Саймона взглядом, причем выражение лица у него с каждым мгновением становилось все задумчивее.
— Как ты вообще-то чувствуешь себя, мальчик мой?
Саймон передернул плечами и, увидев немой вопрос в глазах Пембертона, отвел взгляд и уставился в свой бокал.
— Рана была чепуховая.
— Я не о той ране. Все это вместе должно было быть для тебя ужасным испытанием. Обнаружить, что родной отец стоит за всеми этими коварными замыслами да еще покушается на твою жизнь!
— Я никогда не питал особых иллюзий насчет чувств отца ко мне.
— Мне кажется, есть какая-то высшая справедливость в том, что ты унаследовал его титул, и Блэкторн-Парк, и остальные поместья — все, чем он владел.
Саймон подумал об усадьбе Блэкторн-Парк, о большом помещичьем доме, в котором он родился, в котором жил, пока папенька не спровадил его на войну. Это место было для него полно воспоминаний. О которых он предпочел бы забыть.
— Вдовствующая маркиза может оставить себе Блэкторн-Парк. Я не собираюсь там жить.
— А где ты будешь жить?
Саймон отпил бренди, и напиток согрел его.
— Не знаю. Подыщу себе что-нибудь.
— А ты не думал о том, чтобы вернуться в Бристоль?
Саймон качнул бокал и стал смотреть, как бренди закружился в хрустале. Несколько дней он пробыл возле Эмили, так как была вероятность, что она ждет ребенка. Но эта вероятность отпала два дня назад. И мечтам его пришел конец.
— В Бристоле мне делать нечего.
Пембертон вздохнул.
— Я опасался, что вся эта история может дурно повлиять на ваши с мисс Мейтленд отношения.
Эмили…
Что-то внутри у него сжалось, перевернулось, и тлеющий уголек боли впился в ледяные стены, которые Саймон воздвиг вокруг своих чувств. Он сделал глубокий вдох, медленный и ровный, и затоптал этот жалкий уголек боли. То, что было между ним и Эмили, оказалось иллюзией.
— Нас с мисс Мейтленд ничто не связывает. — Он посмотрел на Пембертона. — Очень важно, чтобы все поверили, будто молодая леди и ее отец оказывали помощь министерству во время выполнения этой миссии. Я не хочу, чтобы ее репутация из-за меня пострадала.