Can't help falling in love

Canvi

Шнапп был замечательным и идеальным другом, но не совсем тем, кого она хотела сейчас больше всего — увидеть, обнять, поговорить, поцеловать. Определённо не Шнапп.

Девушка писала Финну, но того не было в сети, поэтому ей никто не ответил. Возможно, он был сейчас занят чем-то очень важным, например, заучиванием сценария, но почему-то Браун была практически уверена, что он опять играет онлайн с Ником, полностью отключившись от реальности. Придётся украсть его у игры и брата ненадолго. А может, и надолго, как карта ляжет.

Эми отпустила её очень быстро. Поблагодарив гримёра, она стянула одежду Элевен и надела свои свободные лосины и лёгкую тунику (на улице был конец мая, как-никак). Почему-то к её

грустному — депрессивному — состоянию подкрадывался ещё и сон, поэтому она то и дело широко зевала, сонно хлопая глазами. Она медленно брела по вечернему трейлерному парку, обхватив себя руками, и лениво оглядывалась по сторонам, изредка приветливо улыбаясь и махая знакомым лицам.

До трейлера Финна оставалось всего ничего, буквально рукой подать, но внезапно её охватили сомнения. А стоит ли идти? А нужна ли она ему сейчас? А не покажется ли это лишним?

Она бы, наверное, так и крутилась у входа, если бы сам виновник неожиданно не открыл дверь, ласково улыбаясь уголками губ.

— Войдёшь? — негромко спросил он, гостеприимно распахивая дверь пошире и опираясь на неё локтём.

Браун с замиранием сердца посмотрела на него, жадно впитывая его образ. Казалось бы, они виделись только вчера вечером, но откуда-то взялись эта странная тоска и печаль, и грусть, и депрессия, и…

Девушка молча кивнула, едва сдерживая незаметно подкравшиеся слёзы. Ну вот, ещё этого не хватало.

Она поднялась по ступенькам и юркнула в щель между косяком и Финном, проходя в его трейлер. Он закрыл за ней дверь и облокотился плечом о стену, складывая руки на груди, пристально разглядывая её.

— Что случилось? — спросил Вулфард, чуть хмурясь.

Милли неопределённо пожала плечами, вздыхая, и села на диван, сжимаясь в маленький комочек, подтягивая колени к груди.

— Я не знаю, — честно призналась она, глядя в пол. — Мне просто… мне так плохо. Все чего-то от меня хотят, требуют и ждут, а мне всего четырнадцать. Четырнадцать, Финн! Я не могу оправдать всех ожиданий, и мне очень стыдно из-за этого. А ещё фанаты… большинство из них отличные ребята, но даже они порой ненавидят меня… — она уткнулась головой в колени, едва сдерживая слёзы. — Мне страшно, мне грустно, мне одиноко. Я не хочу быть знаменитой, Финн! Не хочу, слышишь?! Это давит на меня! Все вокруг давят на меня! Все вокруг следят за каждым моим шагом, высмеивая и издеваясь над случайным неверным! Мне страшно от того, что они, как стервятники, сразу же слетятся, стоит мне оступиться в силу возраста и отсутствия опыта. Я боюсь. Боюсь! Боюсь-боюсь-боюсь! — закричала Браун, поднимая голову и глядя прямо на Вулфарда.

Её глаза полностью почернели, а во рту вытянулись маленькие клыки. Вот, в общем-то, и вся форма демона. Если бы она появилась так на публике, все бы подумали, что это контактные линзы и накладные зубы. Никто бы в жизни не догадался (из несведущих), кем именно она является.

А в ответ на неё смотрели выразительные и пронзительные обеспокоенные ярко-голубые глаза.

***

Когда они только познакомились, они сразу почувствовали друг в друге противоположные сущности. Милли тогда нагло усмехнулась ему, позволяя черноте заполнить её радужку и белок, и чуть прищурилась, рассматривая парнишку напротив себя. Ангел. Ха-ха, да вы только посмотрите на него! Настоящее клише!

Но в тот момент, когда Финн неожиданно посмотрел на неё удивительными голубыми глазами, делая шаг вперёд и протягивая ей руку для рукопожатия, она почему-то вздрогнула.

И чем больше она узнавала его, тем сложнее становилось держать себя в рамках хорошей подруги и коллеги по съёмкам.

В их мире были ангелы и демоны, но уже давно не те, что описываются в священных писаниях. Нет. Сейчас от демонов остались только чёрные глаза и появляющиеся острые клыки, а от ангелов — голубые глаза и крылья (что хоть как-то соответствовало мифам и легендам). Между ангелами и демонами уже давно не было никакой вражды. Она прекратилась в тот момент,

когда и та, и другая сторона понесли настолько колоссальные потери, что проще было пойти на мировую, чем вести и дальше эту самоубийственную войну. А со временем, сплотившись перед лицом множащегося человечества, они стали вести вполне себе симбиозный образ жизни, не скрывая свою сущность всё время. Правда, любовь между ангелом и демоном не порождала никаких неожиданных гибридов или чистокровных сущностей, скорее, наоборот, у них рождались только люди без каких-либо подозрительных черт. Ангелы и демоны появлялись, как это не противоречиво, как раз в семьях обычных людей. Кто-то предполагал, что это влияние каких-то особых генов или ещё чего-то, но никогда нельзя знать наверняка. Каждого маленького ангела или демона сразу брали под контроль ещё с роддома и помогали несведущим ни в чём родителям заботиться об уникальном существе.

Хотя, если говорить откровенно, ангел и демон — это лишь слово, лишь образ из мифов и легенд, из писаний и рассказов. В реальности ничего особенного у них не было, кроме возможности менять цвет глаз, выпускать крылья и клыки. Ни на характер, ни на личность это обычно нисколько не влияло. Порой самый добрый человек мог оказаться демоном внутри, а жестокий насильник — ангелом. Да, у этих тел были ещё дополнительные качества вроде крепкого здоровья или хорошей памяти, но на внешние черты это никак не влияло. И те, и другие могли носить очки из-за плохого зрения, пользоваться слуховыми аппаратами или протезами. У них была лишь способность противостоять гриппу, СПИДУ, ВИЧ-инфекциям, гепатиту, туберкулёзу и прочим тяжёлым заболеваниям, но если ангел или демон попадал в аварию и повреждал, к примеру, ногу настолько, что её было необходимо ампутировать, её ампутировали, и она не отрастала чудесным образом обратно.

Милли отчасти гордилась своей сущностью демона, ведь это казалось ей чем-то классным и крутым. Она всегда чувствовала себя такой нахальной, шумной и независимой… всегда, до того момента, пока не повстречала Финна. И тот неожиданно подавил в ней эти качества, оставив ей их только для публики. На деле же она стала послушным и ласковым котёнком, который обожал его внимание и заботу и очень скучал в одиночестве. С каждым годом, проведённым рядом с ним, она понимала, что теряет себя, но почему-то не была против, стоило ей только заглянуть в его удивительные голубые глаза.

Она же повлияла на Вулфарда не менее основательно, сделав из неуверенного и скромного мальчишки гордого и несносного парня, но опять же, как и в её ситуации, появлявшегося в нём только на публике. На деле он остался всё таким же пугливым и немного замкнутым внутри, показывающим себя настоящего только с самыми близкими и доверенными лицами.

И, что самое удивительное, они весьма гармонично дополняли друг друга. Сначала, правда, обходили друг друга стороной и относились с неким недоверием, считая, что ангел и демон несовместимы, но прошли съёмки первого сезона, и Финн осознал, что втрескался просто по уши, и ему было совершенно плевать, чернеют ли её глаза, когда она не контролирует свои эмоции, или становятся голубыми, как у него. Он понял, что восхищается каждым её действием и поступком, а уж говорить о том, какая она была миленькая и симпатичная, и вовсе не стоило.

Но та почему-то воротила от него нос, с умилением заглядываясь на других парней, ярких и уверенных в себе. И в какой-то момент Вулфард тихо отступил, возвращаясь на исходную, и просто приглядывал за ней со стороны, чтобы она не наделала глупостей.

Пошёл второй сезон, и тут Милли неожиданно совершенно иначе взглянула на своего друга, вытянувшегося и возмужавшего за такое короткое время. Да и характер у него поменялся (а всё его попытки соответствовать тем, кем так грезит Браун), что и повлекло за собой появление у неё к нему взаимной симпатии. Только вот Финн почему-то испугался и растерялся, снова вернувшись к прежнему себе, и эта его неуверенность сыграла с ним же плохую шутку, позволив крутившемуся в тот момент вокруг Милли Джейкобу нагло занять его место.