Цапля ловит рыбу
Шрифт:
— В марте Абай позвонил из Москвы и сказал, что хотел бы приехать в Вильнюс отдохнуть и полечиться, что у него расходились нервы, потому что Мирзабай провел его через стрессы, унижения, заставлял нищенствовать… Все в таком духе. Мне не хотелось, чтобы он приезжал, мы с мужем хотели пожить спокойно. Но что-то было в его голосе жесткое, злое. Я поняла, что он все равно приедет. И от этого только произойдут еще большие недоразумения и неприятности.
— Он приехал один?
— Да. Первые несколько дней он провел у своего знакомого, тоже интересовавшегося проблемами медицины. Потом он попросил свою знакомую, которой предварительно дал на проезд денег, слетать в Каракалпакию за Мирзабаем. Абай говорил, что все вечера проводит дома, никуда не ходит. И хотя о его приезде в Вильнюсе знали его знакомые,
— Дальше, пожалуйста.
— Когда приехал Мирзабай, он тоже остановился на той же квартире, где жил Абай. Абай говорил мне, что с приездом Мирзы телефон не умолкал. Мирзабая благодарили за гостеприимство в Каракалпакии, приглашали в гости.
— Одного или вместе с Абаем?
— Вдвоем. Но Абай, как правило, отказывался от визитов, потому что эти же люди не желали его видеть в те дни, когда Мирзы не было в Вильнюсе.
— Это достоверно известно?
— Да. Несколько раз он звонил мне, был откровенен, смущен случившимся. Жаловался на то, что Мирзе не оказывается почет, соответствующий его возрасту. Потом он рассказал, как его унизили в доме одного общего знакомого. Там возник острый разговор, в нем принял участие и Валентас, который когда-то тоже считался учеником Абая, ездил в Каракалпакию и в Ош, но начал отходить от Абая. Валентас при всех заявил, что знания Абая очень поверхностны. В тот вечер Абай будто бы повел себя неэтично в отношении одной из присутствующих, и хозяин дома хотел якобы с ним расправиться…
Обвиняемый Калинаускас А. В., 33 года, беспартийный, женат, художник общества фотоискусства. Мера пресечения — подписка о невыезде.
— В конце марта, незадолго до того, как все случилось, я случайно встретил Абая и Мирзу. Я заметил, что Абай чем-то расстроен. Понял, что с ним что-то произошло, спросил, в чем дело. Абай ответил, что несколько человек, которых я знаю, оскорбили его и теперь он не знает, кто остался ему другом, а кто — нет. Моя жена и я всегда относились к Абаю с большим уважением, а он тоже никогда не причинял нам никакого вреда, держался корректно и вежливо. Кроме того, мне было известно, что он согласовал свой приезд в Вильнюс с моей женой, поэтому я предложил ему располагать нами. Абай смягчился, оказал: «В вас я всегда был уверен…» Я спросил, надолго ли он останется в Вильнюсе. Он ответил, что должен расставить акценты в своих отношениях с людьми, которые повели себя не должным образом. Я поинтересовался также, как продвигается его научная работа, но Абай ответил, что сейчас у него другие заботы и, если мы не отменили своего приглашения, он хотел бы переехать к нам. В конце разговора, когда мы ехали в такси, он сказал, что вызвал в Вильнюс своих учеников-каратистов, которые помогут ему рассчитаться с обидчиками.
— Назвал ли Абай тех, кто должен был прибыть?
— Да. Пестрецов, Седов, Бушмакин…
— Кого-нибудь еще? Припомните.
— Талгат Нигматулин.
Обвиняемый Седов И. В.
— «Звонил Абай, — передал мне Пестрецов. — Просил тех из ребят, кто свободен, срочно прилететь в Вильнюс. У него какие-то неприятности». — «Лечу», — сказал я. «Кроме нас двоих, полетит еще Бушмакин…»
— Где вы остановились в Вильнюсе?
— Нам предоставили жилье Калинаускасы, у них квартира в центре города.
— Как Абай предложил вам проучить своих недругов?
— Он поручил мне, Капинаускасу и Григорию поехать к Янкаускасу и потребовать у него долг — двести рублей, которые тот брал в Каракалпакии на обратную дорогу. «Потом, — сказал Абай, — его нужно ударить».
— Избить?
— Абай сказал: «Ударить». Нам показалось, что Абай устраивал испытание для своих учеников. Хотел узнать, можно ли на нас положиться.
— А если бы Абай приказал вам избить родителей?
— Мы верили Абаю как Учителю. Считали, что такой приказ он не отдаст.
— Янкаускас дал вам деньги?
— Он сказал, что не считает себя должником Абая. Тогда один из нас сказал: «Абай приказал тебя ударить…» — «Что ж, — ответил
Потерпевший М-с В. М., физик.
— Вечером мне позвонил Абай и сказал, что хочет прийти вместе с друзьями. Визит был мне неприятен, но я не мог отказать. Тем более что с Абаем хотел прийти и Талгат Нигматулин, с которым после посещения Карасу меня связывали дружеские отношения. На всякий случай, однако, я позвонил своему другу и попросил его прийти. У него в это время находился один из его друзей, он обещал захватить и его. Живу я довольно далеко от центра, на отшибе, транспорт по нашей улице не ходит, так что надо идти пешком или ехать на такси. Абай появился около 20 часов, я не видел, как они добрались, на чем. Раздался звонок, я открыл дверь — у крыльца стояли Абай, Талгат Нигматулин, Седов, Бушмакин, которых я то же видел в Карасу. Жена сделала чай, подала кекс. Пока пили чай, я понял, что намерения у компании не дружественные, хотя Талгат и держался, как и прежде, по-приятельски со мной и с женой. Поэтому при первой возможности я снова позвонил другу и поторопил его. Вернувшись в столовую, я увидел, что опасения мои не были беспричинными. За столом Седов и Бушмакин вели себя по отношению ко мне невежливо, игнорировали. Абай больше молчал, а когда говорил, то в основном в угрожающем тоне: «Есть возможность свернуть шею так, что никто не узнает…» И в таком духе. Как хозяин дома я старался многое не замечать, даже назвал Абая своим другом, на что он заметил: «Если ты друг — подари тысячу рублей, подарок доказывает, насколько реальна дружба». Кроме Талгата Нигматулина, все были выпивши. Я слушал, как, улучив минуту, когда кроме меня и Талгата жену никто не слышал, она спросила Нигматулина, кивнув головой на стол: «Что у вас общего с ними? Это же хулиганы!» И был потрясен, услышав его ответ: «Я — слуга Абая. Он — мой хозяин…»
Потерпевшая М-не В. Образование высшее, младший научный сотрудник.
— Мой муж предупредил меня, что Абай и его компания готовятся его избить, я была к этому готова. Тем не менее, когда Абай внезапно поднялся, я была застигнута врасплох. Все пошли к выходу. Я еще раз успела сказать несколько слов Нигматулину, из них он один был трезвый и порядочный. Но и он по какой-то причине был полностью подчинен Абаю. Даже спросил у мужа: «Почему ты не платишь Абаю за учение?» — «Чему он может меня научить? — ответил Валентас. — Я абсолютно не нуждаюсь в его учении». Тут они все бросились на него, сбили с ног, стали избивать. Все, кроме Талгата. Длилось это недолго, муж вскочил на ноги, крикнул, чтобы они убирались.
В это время уже подошел друг мужа с товарищем. Втроем они вытолкнули Абая и остальных за двери, а я, чтобы как-то разъединить Нигматулина с его друзьями, схватила у него шапку с головы и побежала к соседнему дому. Пока он меня искал, остальные на время куда-то исчезли, и Талгат с ними не встретился. Потом вся компания вернулась без Нигматулина, снова ломились в дом, стучали в дверь. Абай кричал, что хочет остаться у нас ночевать, но муж ответил, что может оставить только его одного. Все продолжалось довольно долго, мы позвонили в милицию. Не дожидаясь прибытия наряда, Абай и другие скрылись.
Потерпевшая Нигматулина Венера, киноактриса.
— Абая знаю на протяжении нескольких лет, как и Мирзабая. Я считаю его злым гением моего мужа — актера Талгата Нигматулина. Мой муж интересовался восточной мудростью, вопросами психорегуляции и на этой почве сошелся с Абаем, которого считал ученым. Я не верила и не верю ни одному слову Абая, однако как любящая жена старалась не досаждать мужу. Снимая свой дипломный фильм, Талгат пригласил Абая и Мирзу сниматься в нем, хотя на роли просились хорошие актеры-профессионалы. Из-за непрофессионализма снимавшихся лента получилась заурядной. Когда студия предложила мужу главную роль в одном из фильмов, он поставил условием, чтобы в фильме нашлись также роли Абаю и Мирзе, которых он любил и которым привык во всем верить. Талгат говорил мне, что мог бы отдать за них жизнь. Причина такого отношения была мне непонятна, поскольку Талгат прожил трудную жизнь, не ждал помощи ни от кого, пришел в кино самостоятельно и сам пробивал себе дорогу без протекций и поблажек. Я считаю, что Талгат, занимавшийся восточной философией, верил, что Абай знает способы саморегуляции, то есть мобилизации биологической энергии актера для достижения поставленной задачи.