Царь Алексей Михайлович

Боханов Александр Николаевич

На первых порах на Первосвятительский пост кандидатов было несколько. Но очень быстро выяснилось, что фактически самым «верным» стал Митрополит Никон. Его кандидатуру горячо поддержали «ревнители благочестия», а Стефан Вонифатьев даже отказался от собственного выдвижения в пользу Никона. Самое же главное было то, что Никон пользовался безраздельным почитанием и любовью Царя, которому в деле утверждения Патриарха принадлежало решающее слово.

«Избранный и крепкостоятельный пастырь, наставник душ и телес, возлюбленный любимец и содружебник, солнце, светящее во всей вселенной, особенный («собинный») друг душевный и телесный», — изливал свои душевные чувства Царь в письме Никону в марте 1652 года [199] .

199

Карташев

А.В. История Русской Церкви. М., 2004. С. 580.

Алексей Михайлович видел в Никоне не только замечательного пастыря, наделенного умом и волей, но и будущую опору и Царю и Царству. Никон стал Патриархом, потому что в тех условиях он просто им не мог не стать. Один из самых непримиримых лидеров староверов Аввакум потом сетовал, что «по пущению Божию вкрался на престол патриаршеский бывший поп Никита Минич, в чернецах Никон, обольстя святую душу протопопа духовника царева Стефана, являлся ему яко ангел, внутрь сый диавол. Протопоп же увеща Царя и Царицу, да поставят Никона на Иосифово место. И аз окаянной о благочестивом патриарх к челобитной приписал свою руку; ано врага выпросили и беду на свою шею» [200] .

200

Субботин Н. Материалы для истории Раскола за первое время его существования. М., 1894. С. 262.

Глава 5. Благословенна Держава Российская…

Никону многие прочили Первосвятительство еще при жизни Патриарха Иосифа. Когда же тот преставился 15 апреля 1652 года, то преемника ему не было несколько месяцев. Никон вернулся с мощами Митрополита Филиппа 9 июля и, как рассказывал позже протопоп Аввакум, поспешил с «поклонами и ласками» к своим друзьям во главе с духовником Царя Стефаном Вонифатьевым. Никон внешне не выказывал патриарших амбиций, но, как человек волевой и умный, не мог не понимать, что без одобрения «ревнителей» у него мало шансов стать Первосвятителем.

Патриарх всегда избирался соборно, и Царь Алексей Михайлович ни в чем не желал умалять Святоотеческую традицию. По зову Царя в июле 1652 году в Москву прибыли все иерархи Русской Церкви: четыре митрополита (Новгородский, Казанский, Ростовский, Сарский), три архиепископа (Вологодский, Суздальский, Рязанский) и множество архимандритов, игуменов, протоиереев и священников. Этому святительскому синклиту — Поместному собору — Царь предложил назвать двенадцать имен, достойных Патриаршего престола, и таковой перечень, «двенадцати мужей духовных», был составлен. Одним из них и стал Новгородский Митрополит.

Вряд ли можно усомниться в том, что Алексей Михайлович желал иметь Предстоятелем только Никона, которому не просто доверял, но в тот период и любил безмерно. Как свидетельствовал Павел Алеппский, «любовь Царя и Царицы к нему (Никону. — А.Б.)неописуема» [201] .

Потому и была выражена Царская воля: избрать из числа двенадцати одного, «мужа благоверного и преподобного». Среди соборян Никон пользовался безусловным авторитетом. Все знали благочестие Новгородского Владыки, и еще все прекрасно понимали, какой предстоятель желанен Царю. И имя Никона было выделено без особых возражений. От лица всех соборян о том Государю торжественно донес Митрополит Казанский и Свияжский Корнилий. Алексей Михайлович о решении Собора сообщил ближним боярам, и с их стороны возражений не последовало. Случилось это событие 22 июля 1652 года.

201

Путешествие Антиохийского Патриарха Макария в Россию в половине XVII века, описанное его

сыном архидиаконом Павлом Алеппским. М., 2005. С. 298.

Никто в точности не знает, имел ли сам Никон планы по своему возвышению до Патриаршего сана. Никому он того не открыл: лелеял ли он такие мечты, были ли у него в душе подобные намерения? Никон никого и никогда не пускал в свой душевный мир и ни единожды не обмолвился о настроениях свой души. В свое время протоиерей Г.В. Флоровский заключил, что «Никон был властен, но вряд ли был властолюбив» [202] . Правда, мудрый наш богослов не пояснил, как одно качество может существовать без другого…

202

Флоровский Г.В. Пути русского богословия. Париж, 1937. С. 63.

Нельзя утверждать наверняка о внутренних побуждениях Никона; насколько его «властность» простиралась до пределов первосвятительских. Однако не подлежит сомнению, что Никон в 1652 году имел уже некую программу по улучшению и преобразованию духовного уклада Руси, программу, которую можно было исполнить, лишь восприняв Патриаршество. Думается, что тут первенствующую роль играли не честолюбие, не самомнение, не властные амбиции, а добросердечное чувство доброго пастыря, желавшего вести «стадо Христово» по твердой, истинной дороге, завещанной Спасителем. То, что это «водительство» потом порой принимало несуразные, жестокие, нетерпимые формы, только и можно объяснить гипертрофированной «властностью» шестого Патриарха.

После сообщения об избрании Патриархом Никона Государь распорядился, чтобы все святители и духовенство следовали в Успенский собор для провозглашения нового Патриарха и благодарственного молебствия. Однако тут случился своего рода «конфуз»: Никон отказался прийти в главный храм Москвы и России, куда его несколько раз приглашали и от имени Царя, и от лица Собора. Он укрылся на Новгородском подворье и уединенно молился. В конце концов терпение Царя истощилось, и он приказал привести в Успенский собор Никона помимо его воли, что и было исполнено. Однако и представ перед лицом святителей, Царя и боярства, Никон не изменил своей позиции, сказав, что не может принять Первосвятительство в силу своего «смирения и неразумия», а потому и не может «пасти стадо Христово».

То был великий трагический момент не только в биографии Никона, но и в истории России. Данный эпизод чрезвычайно показателен для оценки личности шестого Патриарха. Было бы верхом наивности полагать, чтобы Никон до 22 июля не имел представления о своем грядущем возвышении. В конце мая 1652 года Царь в депеше на имя Никона на Соловки писал по поводу избрания нового Предстоятеля: «И ты Владыко, помолись, чтоб Господь Бог наш дал нам пастыря и отца, кто Ему, Свету, годен, имя вышеписанное, а ожидаем тебя, великого святителя. К выбору сего мужа три человека ведают: я, да Казанский Митрополит, да отец мой духовный (Вонифатьев), тай не в пример, а сказывают: свят муж» [203] . Трудно сомневаться, что под «святым мужем» подразумевался именно Никон.

203

Макарий, Митрополит Московский и Коломенский. История Русской Церкви. Т. 7. М., 1996. С. 18.

Никто не знает доподлинно, обсуждал ли ранее с ним Царь подобное развитие событий или нет. Учитывая открытый нрав и даже некоторую простодушность Алексея Михайловича, можно предложить, что подобная тема возникала при личном общении. Однако ни тогда, ни при составлении «списка двенадцати» Новгородский Митрополит не заявил о своем резком неприятии подобной участи. И только в главном храме Москвы, перед лицом Царя, Собора, всей России, а шире говоря — всего православного мира, Никон ясно и громогласно отверг патриаршее служение.