Царь, царевич, король, королевич...
Шрифт:
— Кря! — сказал пингвин, останавливаясь в двух шагах. И разжал свои передние плавники... то есть тьфу ты, крылышки, которые крепко прижимал к животу. В снег шлепнулось яйцо! Еще одно!
— Кря! — добавил пингвин и вразвалку побрел обратно.
— Вот это класс! — только и выдавил я. А Стас обалдело помигал и предположил:
— Может он решил нам помочь? Понял, что мы голодные?
Вареные пингвиньи яйца — это, скажу вам честно, гадость жуткая! Рыбой воняют, скорлупу фиг пробьешь, а до желтка
— Вот ведь как жизнь устроена! — начал философствовать Стас. — Нигде порядка нет, даже в Антарктиде. Станцию на произвол судьбы бросили, никаких продуктов не оставили. И ни одного ружья. Стыдно сказать — приходится яйца у пингвинов воровать! Разве так делается?
— Делается, — листая обреченного на сгорание Джерома К. Джерома, сказал я.
— Костя, но вот ты бы, будь президентом, допустил такое безобразие?
— При чем тут президент? У него других дел хватает.
— На все надо время находить! Нет порядка в стране. Да что там в стране — нигде в мире нет. Давно надо было всем собраться и в Антарктиде лыжные базы устроить, катки... А пингвинов — в резервацию! — кровожадно добавил Стас.
— Вот вырастешь, станешь президентом, потом в ООН выступишь, и все устроишь как положено, — попытался я успокоить Стаса.
— Ждать долго... Был бы я сейчас президентом, пока молодой, с оригинальными мыслями, непьющий почти... Эх!
— Кто бы тебя слушал? Пятиклассник-президент! Ха!
— Не слушали бы? Значит надо не президентом стать, а диктатором! И вообще, всю власть в мире детям передать. Взрослые пусть работают, старики отдыхают, дети — управляют, а пингвины — вымирают. Тебя, Костя, я бы министром сделал. Военным.
Я немножко обдумал это предложение. Было оно заманчивым, что говорить, вот только немного нереальным.
— Поспи, голова свежее будет, — посоветовал я. Стас надулся и буркнул:
— Ладно, тогда будешь министром сельского хозяйства. В наказание!
Наверное, через полчаса брат бы так разозлился, что назначил меня директором школы или сантехником в Белом доме. Но тут в дверь тихонечко стукнули!
— Ой! — подскочил Стас на месте. — Кубатай!
И бросился открывать. Распахнул дверь — а там...
— Опять пришел! — пискнул Стас отбегая. А здоровенный пингвин потоптался у двери, разжал плавники — и высыпал у порога горку свежей рыбы!
— Он дрессированный, — понял я. — Пингвин-спасатель, как сенбернары! Стас, ура!
Глава седьмая, в которой Иван-дурак ломает меч, и это приводит к непредсказуемым результатам
(Рассказывает доктор Ватсон)
Признаться, манера Кубатая забираться в книги, названий которых мы не знали, несколько пугала меня. Вот и на этот раз, Холмс не споря загрузил под шкаф книжный томик, мы влезли
— Пора, пожалуй, — решил Кубатай, открывая дверцу и выпрыгивая наружу. Мы услышали плеск и басовитый возглас: «Ой!» И все это — в кромешной тьме, царящей снаружи шкафа.
— Я иду на помощь! — с этим криком Смолянин выпрыгнул следом. Потом тяжело плюхнулся Иван-дурак, и мы услышали его невозмутимый голос:
— Что разлеглись-то, посередь лужи, а? Еще мудрецы... Хуже детишек малых. Глаз да глаз за вами надобен...
Осторожно выйдя из шкафа, мы оказались по колено в мутной холодной воде. Была ночь. Несколько звезд робко светили в разрывы туч. Шкафа за нашими плечами больше не было.
— Мрачноватый мирок... — Холмс поежился и порылся в карманах. — Трубочным зельем побалуюсь — сразу уютнее станет.
Держась за руки как дети — лишь огонек в трубке Холмса служил нам ориентиром, мы пошли вперед.
— Очень это обидно, что я в луже промок, — сказал Смолянин. — Вот, кто знал, куда и как? Сколько прошли, а еще такой лужи не встретили... чудно. Кто здесь живет-то, в глухомани этакой?
— Это еще не глухомань, — возразил Кубатай. — Вон, недалече как бы свет теплится. Люди здесь живут, может еще кто. И вы уж давайте, друзья, маскировку соблюдать. А заодно помните — я снова не Кубатай, а Кубату. Осторожность нужна.
Мы шли в сумраке; темнота густела позади и спереди, но скоро вдали замерцали огни. Крутой косогор заслонял мутное небо, а внизу раскинулось большое селение. Туда мы и поспешили, в надежде на жаркий огонь, стены с крышей и дверь — отгородиться от ночи.
Вскоре мы наткнулись на запертые ворота, впрочем рядом была сторожка, а в сторожке сидел человек. Он изумленно вскочил и с фонарем поспешил нам навстречу.
— Кто такие, откуда едете, чего с собой везете? — неприветливо спросил он.
— Мы люди мирные, дела у нас у всех разные, добрались вот до вас, — сказал Смолянин. — Я, например, Мак-Смоллет. Чего еще-то?
— Да ничего, ничего, мы гостям завсегда рады, — заверил его привратник. — Я-то еще нелюбопытный, а вы вот погодите, вас еще доймут распросами! Уж подумаешь, старый Горри полюбопытствовал... К нам нынче кто только не забредет. Даже эти... как их... маленькие такие... В «Пони» придете, так сами удивитесь.
Привратник пожелал нам доброй ночи, и мы прошли. Кубатай возбужденно зашептал:
— Слышали? «Маленькие такие...» Не о мальчишках ли он?
— Всякое случается, вот как повезет — и не встанешь от радости! — поддержал его Мак-Смоллет. — Неужто и отыщем детишек?
Я заметил, что говорить он, впрочем как и Кубату, стал вроде как по-другому. Видимо, сказывалась книга, в которую мы попали.
Трактир, если приглядеться, обещал уют. Он стоял у дороги, два крыла его упирались в склон холма, так что окна второго этажа были сзади вровень с землей. Дверь украшала гордая вывеска: