Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок
Шрифт:
Будущий патриарх Никон родился на Нижегородской земле в 1605 году. Около двадцати лет он стал священником, а потом принял иноческий постриг и сменил мирское имя Никита на монашеское Никон. Долгие годы Никон провел на Соловецких островах, а также в суровых диких местах под северным городом Каргополем. Там он стал игуменом Кожеозерской пустыни. А впоследствии, произведя впечатление на государя Алексея Михайловича, уехал в Москву, где принял игуменство в богатом Новоспасском монастыре.
Никон отличался большим личным благочестием, значительной образованностью и стремлением к мирской справедливости.
Он имел прочные связи с кружком так называемых «ревнителей благочестия». Их сообщество сложилось в Москве задолго до того, как митрополит Новгородский Никон превратился в патриарха Никона. Туда входило несколько священников-книжников, среди них царский духовник протопоп кремлевского Благовещенского монастыря Стефан Вонифатьев (или Внифантьев), протопоп Казанского собора в Москве Иван Неронов, а также юрьевский протопоп Аввакум. По словам современного историка старообрядчества Елены Агеевой, «все они тогда стояли за строгость и чистоту церковных обрядов, идеалом которых считалась отечественная древность». Этот кружок был явлением чисто русским, само его существование показывает прочность и большую духовную силу православной цивилизации в Московском государстве. В 1649—1651 годах «ревнителям» удалось установить контроль над Московским печатным двором.
В 1652 году Никон взошел на московскую патриаршую кафедру Патриаршествовал он всего шесть лет, но след по себе оставил на века.
Никон всячески способствовал церковному просвещению. Он пригласил в Россию белорусских мастеров-печатников из Кутеина монастыря и с их помощью наладил работу еще одной типографии. Считая Москву по ее религиозной роли, по благочестию и святости вторым Иерусалимом, Никон начал строить Новоиерусалимский монастырь под Москвой. Архитектура этой обители изобилует символами и аллегориями из Священного Писания.
Пытаясь привести русское богослужение в соответствие с практикой православной церкви на Балканах и Ближнем Востоке, Никон ввел несколько радикальных изменений в его порядок и в богослужебные книги. Чаще всего он руководствовался греческими образцами. Производя церковную реформу, Никон прямо противопоставил себя «ревнителям благочестия», прежде бывшим его друзьями и соратниками. Иван Неронов и Аввакум выступили против изменений, противоречивших русской церковной старине, и жестоко пострадали от этого.
Патриарх попытался развить идею первенства «священства» (то есть Церкви и духовной власти) над «царством» (то есть государственным аппаратом и властью светской). Однако благоволение Алексея Михайловича не распространялось столь далеко. Когда охлаждение между ним и царем стало явным, Никон самовольно покинул патриаршую кафедру, устранившись от служения. Долгое время ни царь, ни Церковь не знали, как поступить в этой ситуации. На патриаршую кафедру был назначен сначала «местоблюститель», а потом и новый патриарх. Никона же в 1666 году лишили патриаршего сана. Он решения церковного суда не признал, однако ему пришлось подчиниться и надолго отправиться в ссылку…
Патриарх Никон —
Последние лет десять в русской публицистике на церковные темы стало модным бранить патриарха Никона. То его обвиняют в гордыне, то в невежестве, то в честолюбии, а то и в тирании. Как будто один человек, хотя бы и патриарх, может считаться виновником столь огромного и разрушительного явления, каким стал церковный раскол!
Когда-то митрополит Платон (Левшин) высказался о Никоне как о личности противоречивой: «…патриарх Никон был просветителем выше своего века… он, как пастырь, был ревностный и попечительный, и как человек — доброй и верной души, но своенравен и горяч даже до излишества, неуступчив даже до упрямства…» Слова эти очень точны и очень важны для понимания того, что происходило три с половиной столетия назад с Никоном и всей нашей Церковью.
Отыскивая причины к появлению глубокой трещины, рассекшей церковное тело после реформы Никона, трудно не заметить жестокую неуступчивость — как со стороны самого Никона, так и со стороны врагов реформы. Столь многие авторы, писавшие о расколе, принимаются говорить о каких-то психологических причинах взаимного озлобления. Дескать, нашла коса на камень! Но в психологии ли тут дело?
Да, жесткость и даже порою жестокость проявляет пастырь к своим неприятелям. Не церемонится он с прежним товарищем и «ревнителем благочестия» протопопом Иваном Нероновым, сурово наказывает за споры коломенского владыку Павла… Да, несогласные с его «курсом» столь же решительны и неразборчивы в средствах борьбы. Разве не было у нескольких умных, благочестивых иереев амбициозного желания через давнего знакомца, ставшего главой Церкви, мощно повлиять на весь церковный организм? Разве не вели они против него интриги, когда Никон отказался от их настойчивого попечительства? Разве имелась в их действиях малейшая крупица смирения? Прежняя теплая компания «ревнителей благочестия», куда до принятия патриаршего сана входил Никон, разделилась, и былые соратники сошлись в жестоком бою.
Один только Стефан Вонифатьев, человек умный, книжный и смиренный, повел себя как добрый христианин. Он отказался от патриаршества, хотя имел возможность взойти на московскую кафедру вместо Никона, а потом удалился в монастырь, не желая встать ни на одну из сторон. Ему претило нелюбие, поселившееся между старыми друзьями. Между тем именно он был когда-то самой крупной фигурой в кружке «ревнителей», именно он имел огромное влияние на царя, будучи его духовником. Но принять битву, которую обе стороны вели из соображений сухой веры, без малейшей частицы христианской любви, этот большой человек не смог… Следует вглядеться в историю Стефана Вонифатьева и убедиться: он — исключение из общего правила. А убедившись в этом, еще раз обратиться к словам митрополита Платона: своенравие, горячность, неуступчивость, упрямство… Было это? Да! Но что породило гремящий поток ожесточения, столь характерный и для Никона, и для его неприятелей? Неужто — одна психология?