Царь Федор Алексеевич, или Бедный отрок
Шрифт:
В данном случае важно прежде всего то, что Печатный двор оказался на перекрестье главных культурных потоков, захлестывавших Москву. Здесь сосредоточивалась московская ученость, здесь постепенно росло крупное книжное собрание.
Неслучайно именно тут возникло и первое значительное собственно русское православное учреждение, связанное с просвещением. В дальнейшем ему суждено было стать плацдармом для самостоятельного, незаемного направления просветительских усилий.
Первым крупным училищем повышенного типа стала школа иеромонаха Тимофея, учрежденная на Московском печатном дворе в Китай-городе.
Личность иеромонаха Тимофея изучена отечественными историками очень и очень недостаточно: в его биографии обнаруживается больше загадок и умолчаний, нежели точно установленных фактов. Между
Впервые имя Тимофея всплывает в связи с секретной миссией чудовского келаря Саввы, отправленного в 1666 году к православным греческим иерархам.
В цели миссии входило окончательно решить вопрос о Московском патриаршем престоле, оставленном Никоном за восемь лет до того. Необходимо было также добыть для Москвы опытного греческого учителя (чего сделать не удалось) и решить ряд разведывательных задач. Тимофей, сын иеромонаха Иоанникия, играл в составе русского посольства второстепенную роль. Домой он вместе с Саввой и другими чинами церковного представительства не вернулся.
Тимофей — первые годы иеродьякон, а потом иеромонах — оставался на турецкой территории в течение долгих четырнадцати лет. Он поселился у иерусалимского патриарха Досифея, став его доверенным лицом в отношениях с московским правительством. Тимофей побывал в Палестине, Синайском монастыре Святой Екатерины и на Афоне, работал некоторое время помощником при толмаче турецкого султана. В 1670-х годах его обучал в Константинополе известный греческий дидаскал Севаст Каминитис. Кроме того, Тимофей посещал лекции в школе Манолакиса Касторианоса. Когда к туркам прибывали русские послы, Тимофей тайно связывался с ними и делился собранными сведениями. В 1679 году через посла Василия Даудова он передал совет немедленно начать наступление на Азов и Крым. Тяжкая и полная риска жизнь на чужбине, по словам Тимофея, стала ему невмоготу, и зимой 1680/81 года иеромонах Тимофей возвратился в российские пределы.
Историк Б.Л. Фонкич высказал иную мысль по поводу возвращения иеромонаха Тимофея на родину: «Одной из важнейших задач, которую Досифей надеялся решить с русской помощью, была задача основания в Москве центра русского книгопечатания, где могли бы готовиться к изданию многочисленные антилатинские полемические сочинения… Досифей, однако, понимал, что для организации в Москве такого центра нужна была не только греческая типография, но прежде всего — знавшие греческий язык люди, которые могли бы быть справщиками и печатниками. Между тем, как ему было, несомненно, хорошо известно, в русской столице таких людей почти не было, как не существовало и учебного заведения для их подготовки. Тимофей являлся исключительно подходящей фигурой на роль основателя такого рода школы. Организация Тимофеем сразу же после его появления в Москве греческого училища именно на Печатном дворе подтверждает наше предположение о значении планов Иерусалимского патриарха о возвращении чудовского монаха на родину» [222] .
222
Фонкич Б. Л.Греко-славянские школы в Москве в XVII веке. М., 2009. С. 115.
Идея эта остроумна, однако вызывает сомнения. Тимофей отправился на Православный Восток как агент священноначалия Русской церкви. Как, почему он должен был сделаться агентом Иерусалимской церкви в Москве? Из добрых отношений с Досифеем? Но Тимофей имел отличные отношения и с патриархом Московским Иоакимом… Зачем вообще русскому священнику оборачиваться верным агентом к услугам греческого патриарха? Что касается учреждения греческой школы именно на Печатном дворе, то Китайгородская типография давала множество удобств к подобного рода предприятию — помимо соответствия планам одного из владык Православного Востока.
Видимо, возвращение Тимофея объясняется проще: иеромонах соскучился по родным местам и загорелся мечтой устроить на одной из московских улиц такое же
Странствуя по Православному Востоку, Тимофей набрался знаний и «навыче греческого языка». Прибыв в Москву, он представлен был царю Федору Алексеевичу и поведал о плачевном состоянии «свободных греческих наук… терпящих порабощение от тиранской руки турок». На общем совете царь и патриарх Иоаким приняли решение «тамо умоляемое учение зде насадите», то есть учредить в Москве греческую школу, Тимофея же назначить ее ректором. Более достойного кандидата отыскать было трудно: познания Тимофея, быть может, не столь блестящие, все же считались солидными и сомнений не вызывали. Он даже приобрел почетное прозвище «Грек». Преданность же его Православной церкви и царствующей династии прошла самую суровую проверку…
Роль государя Федора Алексеевича в этом деле огромна. Его решение довести, наконец, до воплощения в жизнь старые планы, коими увлекался его отец, стало решающим. Огромная глыба, запиравшая русскому просвещению путь, оказалась сброшена с дороги.
Здесь видно не простое следование воле патриарха или кого-то из вельмож, а самостоятельное действие молодого монарха.
Опыт обучения Федора Алексеевича у Симеона Полоцкого должен был подсказать ему, сколь значительное благо получит Российское государство от полноценного учебного заведения. А соработничество с Церковью определило, по какому маршруту идти — церковная иерархия решительно предпочитала греко-славянскую школу славяно-латинской. Поддержка патриарха Иоакима означала, что часть расходов на содержание школы Церковь сможет взять на себя [223] . Царь, вероятно, предпочел бы возложить заведование училищем на Симеона Полоцкого, уже руководившего небольшой школой при его отце, но ученый белорус скончался еще в 1680 году… Иеромонах Тимофей пришелся кстати, он горел энтузиазмом, выглядел человеком одновременно ученым и благонадежным. Ко всему прочему, Россию вот уже несколько лет не оставляла политическая стабильность. С Речью Посполитой и Швецией сохранялись мирные отношения. После заключения Бахчисарайского мирного договора и возведения новых оборонительных линий на юге Федор Алексеевич мог увериться в достаточной защищенности своей державы от турок и татар. За все время царствования Федора Алексеевича в коренной России не вспыхнуло ни одного сколько-нибудь крупного восстания. А значит, правительство получило шанс всерьез заняться делами просвещения, требующими крупных вложений и тишины.
223
Действительно, как свидетельствуют архивные документы, Патриарший Казенный приказ («министерство финансов» патриарха) на протяжении нескольких лет регулярно выделял средства на тимофеевскую школу.
Государь решился: быть большой школе!
Тимофеевское училище открылось в апреле — начале мая 1681 года на Московском печатном дворе, в старом помещении типографской библиотеки. Здесь учащиеся могли пользоваться обширным книжным собранием. Недостатка в церковной литературе новой печати, то есть исправленной при Никоне и после него, не было. Старых, дониконовских, книг учащимся, разумеется, не давали.
Через два с половиной года школа перебралась в две специально для этой цели перестроенные каменные палаты с редкими тогда еще стеклянными окнами. Палаты располагались на том же Печатном дворе, рядом с двором князя И.А. Воротынского. Это, вероятно, первое на Руси помещение, особо предназначенное к нуждам учебного процесса. Вокруг школьных палат возвели ограду. Поблизости поставили сарай для обучения маленьких детей славянской грамоте.
Поначалу в школе обреталось всего лишь 30—40 учеников, но их количество быстро росло. К лету 1683 года число учащихся достигло 60 человек, осенью 1685 года — двух сотен, а в следующем году составило наивысшую зафиксированную источниками цифру: 233 человека. Подобных масштабов отечественное просвещение еще не знало. Среди воспитанников Тимофея были патриаршие певчие, приказные подьячие, люди «всякого чина», в том числе «малые робята сироты» и московские греки.
Учеников разделили на два отделения, которые условно можно именовать «славянским» и «греческим».