Царь Федор. Трилогия
Шрифт:
Адмирал кивнул. Индусский язык входил в перечень языков Посольского приказа, обучение каковым в государстве особливо поощрялось. Всего таковых было двадцать. И если говоривших на латыни, греческом и подавляющем большинстве европейских языков можно было отыскать среди разных слоев населения, то знатоки таких языков, как индусский, китайский, корейский, ниппонский, монгольский и арабский, встречались почти исключительно среди выпускников царевых школ. Лишь там имелись необходимые преподаватели. Для отыскания преподавателей ниппонского письменного специально человека к казачкам на Эдзо отсылали, с письмом о поспособствовании. Ибо разговорный-то в царевых школах уже преподавался, хоть и учили его, дай бог, человек тридцать, а вот с письменным была беда. Разговорный прознали от тех же пленных,
Раджа принял их в огромном зале, стены коего были украшены причудливой каменной резьбой, пол, покрытый полированными плитами из камня разной породы, представлял собой вычурную мозаику, а поверх нее был брошен многоцветный шелковый ковер. Вдоль стен были расставлены кованые золотые курильницы и столики из мрамора, лазурита и порфира, на коих стояли золотые же искусно выполненные чаши, украшенные крупными и помельче драгоценными камнями. Сам раджа восседал на массивном, величественном троне, рядом с которым стояли два индуса с огромными опахалами из птичьих перьев. Эти двое были больше похожи не на людей, а на виденную адмиралом на Дальнем Востоке китайскую игрушку, фарфорового болванчика, чья голова была прикреплена к фарфоровому тельцу очень подвижно. Стоило чуть тронуть голову, как она принималась качаться из стороны в сторону. У этих головы были неподвижны, зато руки работали мерно и непрерывно, будто у болванчика.
Шедший впереди евнух, войдя в залу, тут же согнулся в три погибели, а едва ступив на шелковый ковер, распростерся ниц перед господином. Адмирал недовольно поджал губы. Он не шибко одобрительно относился к людям, добровольно демонстрирующим самоуничижение.
— Переводи, — бросил он толмачу-драгуну. — Государь мой, царь Федор II Борисович Годунов, шлет тебе, раджа, свое благоволение. И выражает надежду, что ты с русскими, коим твои прежние друзья португальцы заботу о торговле с твоей землей по обоюдной договоренности вручили, в таких же дружеских отношениях будешь. — Адмирал сделал паузу и, дождавшись, пока толмач переведет, закончил: — А тако же в знак своей дружбы и будущего совместного процветания шлет тебе поминок. — После чего махнул рукой, приказывая казакам конвоя заносить подарки.
Два сундука с подарками, частью выделенными из царевой кремлевской сокровищницы, частью приуготовленными купцами недавно образованного «Русского Ост-Индского товариства», кровно заинтересованными во всемерном покровительстве раджи их торговле, внесли в зал и поставили перед троном, распахнув крышки. Адмирал сделал шаг вперед и, взяв в руки изумительно сделанные морские часы и богато украшенное ружье работы царевых кремлевских мастерских, с поклоном передал их радже, пояснив, что сие такое и как сим пользоваться.
Часам раджа порадовался, долго вертел в руках сделанную из мелкой карельской березы шкатулку с довольно массивным хронометром, разглядывая золотой с насечкой корпус, богато украшенный эмалью циферблат, тонко свитые из серебра стрелки, и время от времени прикладывал к уху. А ружье пожелал немедленно спытать. Адмирал велел казаку конвоя немедля зарядить ружье и показать, как оно действует. Казак справился с этим блестяще, молниеносно зарядив оружие и тут же выстрелом разбив крупный орех на пальме, отстоявшей почти на сорок шагов от балкона, куда они вышли для испытания ружья. Раджа восторженно залопотал по-своему, а драгун перевел:
— Он выражает свое удовольствие и оружием, и стрелком. Бает, что и до того видел, как из огненного бою стреляли, но так быстро, а также далеко и метко до сего дня никто не попадал. И спрашивает, не подаришь ли ты, господин адмирал, ему вместе с оружием и стрелка. — Тут драгун едва сдержал улыбку. Ну загнул раджа, русского, православного человека как какую безделушку требует. Он бы еще купить казака попробовал…
— Скажи ему, что я не вправе его просьбе помочь. Русский человек токмо Богу и государю подвластен, а мне он токмо потому подчиняется, что государь мне над ним, как над воином ему присягнувшим, начальную власть вручил. И что за пределы сей власти выходит — то я от моего подчиненного требовать не вправе.
Раджа выслушал ответ, слегка нахмурился, а потом спросил,
— И с ним тоже. Но не только. Поскольку покамест он служит, то во власти своего воинского начальника находится, а поскольку сей стрелок еще и казак, то и товарищам своим он тако же подначален.
Раджа покачал головой, усмехнулся и заявил, что у его новых друзей все устроено не очень разумно. Вот у него все воины — рабы, и он над ними властен и в жизни, и в смерти. А посему может приказать им сделать все что угодно и быть уверенным, что они это непременно выполнят. И сие кажется ему куда более разумным, потому как обучать сражаться и нанимать на службу воином свободного — глупо и опасно. Кто может гарантировать, что таковой, получив в руки оружие и научившись с им обращаться, не обернет его против того, кто ему это оружие дал? И просит передать его мнение его новому другу — русскому государю. А пока он приглашает своих новых друзей разделить с ним скромную трапезу…
Беседы о разумном и неразумном продолжались и за столом, к исходу второго часа превратившимся для адмирала в настоящую пыточную. Он, как и большинство дворян его поколения, почти поголовно подражавших царю, ел мало, а в этой трапезе оказалось почти сорок перемен блюд. Так что даже отщипывая по небольшому кусочку, он уже ко второму десятку успел наесться до отвала, но мужественно продолжал прикладываться к новому блюду, памятуя рассказы душ Сантуша о том, что иное поведение здесь считается оскорбительным.
К концу трапезы раджа завел разговор о помощи русских моряков супротив местных пиратов, несколько шаек которых утвердились на островах неподалеку и изрядно донимают и купцов, и рыбаков. Адмирал Лабушкин заверил раджу, что именно для сего дела государь и отправил сюда его с эскадрой. Но сообщил, что заняться сим он сможет только недели через две. До того же будет обихаживать корабли после долгого перехода. На сем они с раджой и расстались.
Следующий месяц был для адмирала наполнен вполне привычной суетой. Едва только два первых корабля прошли кренгование, как Лабушкин, приняв на борт местного лоцмана, взялся изучать окрестности, нанося на полученные от португальцев карты всякие уточнения — мели, банки, течения, подводные скалы и всякое иное, что потребно знать мореплавателю, коли он желает сделать чужие для него воды своими. Пираты ему на пути пока не встречались, но лоцман несколько раз указывал на некие подозрительные доу [114] , время от времени маячившие на горизонте. Действительно ли это были пираты, либо просто местные рыбаки, без высадки призовых партий установить не представлялось возможным. Да и с высадкой — еще не факт. Но места, где они появлялись, адмирал велел на карте отмечать всем капитанам, надеясь позже, когда таковых сведений накопится поболее, попытаться вычислить, какой из островов более всего подходит на роль пиратского гнезда. Так прошло еще два месяца.
114
Доу — тип парусного судна, распространенный от Красного моря до Бенгальского залива. Впервые появился задолго до нашей эры, но до сих пор используется, в том числе и сомалийскими пиратами.
А потом произошло вот что.
Поскольку русские вели себя мирно, только плавая, но ни в кого не стреляя, местные пираты, на коих жаловался раджа, поначалу было попритихшие, решили, что особой опасности от этих совсем уже бледных и светловолосых пришельцев, частью сменивших тех, кто был ранее, — правда, не столь бледных и по большей части таких же черноволосых, как и местные, ждать не стоит. И принялись за свое. Так что спустя три месяца после прибытия русской военной эскадры в Бомбейский порт из дворца раджи прибыл посыльный в сопровождении трех испуганных индусов, оказавшихся купцами, корабль которых ограбили пираты. Адмирал внимательно выслушал их жалобы, повелел указать, в каком месте оные пираты на них напали, а затем посадил толмача-драгуна составить список отобранного.