Царь Горы, Или Тайна Кира Великого

Смирнов Сергей Анатольевич

— У тебя прекрасная дочь,— признался я скифской царевне,— Наверно, она стреляет из лука не хуже своей матери, уже успела поразить насмерть своего первого врага и получила право выйти замуж за достойного воина.

Азелек неподвижно смотрела на меня и долго не отве­чала. Так долго, что отвечать на мои слова стало уже не­нужным. Она просто заговорила о том, что волновало ее и все скифское племя.

— Царь никогда не покорит скифов. Никогда. Не при­несет добра нашему роду. Будет зло.

Я повторил Азелек то,

что уже сказал ее дочери: если царь не знает скифских законов и опрометчиво решил на­вести на скифских землях свой порядок, то надо посылать к нему не Кратона, а скифа. Дочь царя или же мать его дочери. Самого же царя можно понять: раз у него есть дочь на скифских землях, значит, он полагает, что имеет родовые права на эти земли.

— Договор был другой,— сказала Азелек с бесстрастным выражением на лице.

Она явно не хотела открывать мне тайну договора между Киром и скифами. Могу лишь догадываться, что скифы некогда испытывали нужду в свежей крови. От Гистаспа я потом также ничего не смог добиться, сколько ни под­бирался к нему с разных сторон.

— Но это был давний договор,— заметил я, подумав, что скифам неведомы политические тонкости,— И тогда Кир еще не был царем многих стран и народов.

Никак не менее получаса скифская царевна сидел« пе­редо мной в молчании и полной неподвижности.

— Поедет Азелек,— наконец проговорила она,— Скоро рассвет.

Еще до зари была собрана повозка, и мы отправились навстречу царю Киру. Тот путь навеял мне много дорогих воспоминаний.

Богам было угодно, чтобы встреча произошла в Нисе, причем в ту же ночную стражу, когда у дверей моего дома в Бактре появилась Сартис.

Кир расположился не в самом богатом доме города, а в шатре посреди своего великого стана. Войско, которое он вел к скифским пустыням, было не меньше того, что некогда двигалось на Вавилонское царство.

Я оставил Азелек и дюжину сопровождавших ее скиф­ских охранников примерно в двух стадиях от персидского стана и, пользуясь пергаментом с царской печатью, подошел ко входу в шатер.

Сотник «бессмертных», державший в этот час стражу, очень внимательно рассмотрел при свете факела печать, удалился в царский шатер и вскоре вернулся с вестями, которые меня очень удивили и огорчили.

— Царь не примет тебя,— сказал сотник, указывая мне в темноту ночи.— Царь сказал, что ты обязан пребывать на службе у его царственного брата и можешь отлучаться только по воле царя. Царь повелел тебе вернуться туда, откуда пришел.

Как столб, стоял я перед сотником до тех пор, пока он не взял меня довольно грубо за плечо и развернул прочь от шатра.

Ответ Кира был для меня не менее загадочен, нежели его давний договор со скифами.

Пока я возвращался, злость созревала во мне. Увидев Азелек, я не менее повелительным тоном сказал ей:

— Готовься к охоте, А з а л! Как раньше. Только

лук с собой не бери.

О, как напоминала ночная охота на Кира ту охоту, которую мы когда-то устроили вместе с ним самим на лидийского царя Креза. Персы бросились догонять своих испуганных коней так же, как некогда лидийцы.

Лезвия моих кинжалов не затупились. Я безжалостно распорол утробу царского шатра и появился перед царем без спроса. Азелек тем временем пряталась в складках.

В отличие от Креза, Кир не слишком удивился. Он еще явно не собирался почивать и был одет, словно при торжественном въезде в захваченный им город.

Лицо Кира было бледным и осунувшимся. В его глазах горел недобрый огонь.

— Гистасп послал тебя перерезать мне горло? — про­бормотал он, вновь удивив меня до глубины души.

Я развел руки. Оба кинжала остались на коврах у разреза в стене.

— Гистасп?! — Моя растерянность была искренней, и это не могло укрыться от зоркого взгляда царя.— Царь, разве твой добродетельный брат может принести зло хоть самому низкородному существу? Разве у него за всю его жизнь могла появиться хоть одна недобрая мысль, за ко­торую ты мог бы укорить его?

Лезвие царского меча, коротко сверкнув, убралось об­ратно в ножны.

Я отступил на пару шагов.

Кир ударил кипарисовым жезлом в бронзовый круг, висевший около его походного сиденья, и в шатре появи­лись трое «бессмертных» во главе с сотником. У сотника едва не вылезли на лоб глаза, и он, выхватив свой меч, кинулся было на меня. Но царь остановил его движением руки.

— Значит, ты явился ко мне с доносом о дурном за­мысле? — спросил он меня, усаживаясь, но не приглашая меня присесть.

— Нет, царь,— ответил я.— Но не с менее важной ве­стью.

— Какой же?

— Жаворонок вернулся...

С этими словами я сделал знак, и Азелек, следившая через шелку за всем, что происходило в шатре, появилась перед царем, прикрыв лицо.

Кир побледнел.

— Выйди! — брызнув слюной, приказал он.

Сотник и стражники исчезли.

— Выйди! — хрипло вскрикнул он вновь и вновь вы­хватил меч.

Только тогда я опомнился и невольно шагнул к тайному ходу.

— Туда! — повелел Кир, указав на выход, предназна­ченный не для убийц, а для подданных.

Я покинул шатер и сразу был взят под стражу, хотя и с достаточной учтивостью.

Вскоре царь снова призвал к себе сотника, отдал ему приказ, и тот, выйдя, подошел ко мне и требовательно протянул руку ладонью вверх.

Я догадался и отдал ему половинку ксюмбаллона. |

Сотник исчез в ночном мраке, и спустя еще немного времени послышался скрип колес.

К самому входу в царский шатер подъехала скифская повозка.

Едва ли кто, кроме меня и сотника, приметил, как в нее поднялась укутанная с головы до ног женщина.