Царь горы
Шрифт:
Тедди качнул головой:
— Согласен, Бруджи отправили сюда много бойцов…
— Епископ!
— Что еще?
Тедди недовольно обернулся.
— Смотрите, что мы нашли! — Подошедший масан продемонстрировал епископу голову мужчины. — Это Адриано Бруджа! Сын барона!
— Мы убили старшего сына Александра!
Луминары приободрились, и даже Тедди, до сих пор выглядевший крайне угнетенно, выдавил из себя улыбку и пробурчал:
— Кардиналу понравится.
— Но я не могу до него дозвониться, — некстати
— Все живы? — Вывалившийся из портала Артем сразу же бросился к Инге. — Ты как?
— Бывало лучше. — Рыжая поцеловала друга в щеку. — Кортесу вот досталось. У него за спиной масан из тумана вырос, едва отбились.
Яна смазывала две рваные раны на лопатке наемника эрлийским бальзамом.
— А Клаудия?
— В соседней комнате. Захар над ней кудахчет.
— Получается, мы все сделали?
— Ура!
— Не ори, — поморщился Кортес. — Скажи лучше, «умника» не потерял? Знаешь, сколько он стоит?
— Где мы?
— На нашей итальянской базе. — Захар ласково провел рукой по лбу девушки. — Не вставай. Тебе нужно восстановить силы.
— Я чувствую пищу.
Жажда слишком долго крутила Клаудию, чтобы отпустить ее после одного высушивания, пусть даже это была сильная кровь масана.
— В доме мои друзья, — негромко объяснил Треми.
— Наемники?
— Да.
— Знаменитые псы Сантьяги, — слабо улыбнулась девушка.
— Хочешь познакомиться?
— Должна же я знать, кто спас мне жизнь… Хотя я знаю кто…
Клаудия положила ладонь на щеку Захара, епископ на мгновение закрыл глаза, после чего мягко накрыл руку девушки своей ладонью, чуть повернул голову, прикоснулся губами к пальцам любимой.
— Я боялся потерять тебя.
— Я чувствовала. Я слышала твое сердце.
— Я не отдам тебя никому. Убью за тебя. Умру за тебя.
— Мой рыцарь. Ты бросил все и примчался… Но… Джакомо! — Глаза Клаудии засверкали. — Я слышала клич Джакомо!
— Он был там, — несколько уклончиво ответил Захар.
— Отец послал его?
— Да.
— Отец хотел меня спасти. — Девушка улыбнулась. — Отец…
— К вам можно?
В комнату заглянула Яна.
— Входи, — кивнул Треми. — Клаудия, это Яна.
— Я догадалась.
Девушка внимательно посмотрела на гиперборейскую ведьму:
— Ты хотела что-то сказать?
— Боюсь, только плохие новости.
Епископ насторожился:
— Что случилось?
— Мне очень жаль, Клаудия, но твой брат погиб, — спокойно произнесла Яна. — Джакомо прикрывал наш отход, но Луминары усилили натиск, и… отступление Бруджей превратилось в бегство. Джакомо…
— Я поняла!
— Мне очень жаль.
Несколько мгновений черные Глаза Спящего буравили непроницаемое золото Кадаф, залившее глаза
— Отец послал братьев не для того, чтобы спасти меня. Так?
— Да, — поколебавшись, ответила Яна.
— Они должны были убить Захара?
— Да.
— И что?
— Я не знаю, что случилось с Адриано, я не видела его. А Джакомо умер от моей руки. Я нашла его в танке и убила.
— Почему решила рассказать?
— Ты — Глаза Спящего, от тебя не скрыть правды. Захар мой друг. Я многим обязана ему. Вот и решила, что лучше нам не иметь друг от друга секретов.
— Понятно, — едва слышно выдохнула Клаудия. — Я думаю, Джакомо убил Адриано. Отец сознательно стравливал их… Отец! — Девушка посмотрела на Треми: — Сколько времени?
— Начало первого, — тихо сообщил Захар. — Начался новый день.
— Густав должен был приехать к отцу в полночь!
— И наверняка сдержал слово.
Клаудия чуть отстранилась, нахмурилась, глядя на спокойного Треми.
— Ты не поедешь на виллу?
— Нет.
— Но чуды…
— Чудов не будет. Великий магистр отозвал воинов.
— Ты уверен?
— Сантьяга надавил на де Гира, и Густав остался без союзника.
— Отец справится с Луминаром, но Драконья Игла… Мой отец не ангел, кто знает, какую цену он запросит за второй кинжал. Ведь это будет его добыча.
— Теперь это не важно.
Он улыбнулся. Вновь поцеловал пальцы любимой. На епископа непонимающе смотрели прекрасные Глаза Спящего:
— Захар, что произошло?
Треми мягко улыбнулся:
— Понимаешь, Клаудия, оказывается, для меня есть вещи более важные, чем интересы семьи.
— Что произошло?
Ответила Яна. Спокойно и громко.
— Захар отдал свой кинжал, чтобы узнать, где Густав тебя прячет.
— Что ты видишь в воде, дочь?
— Маму.
Барон вздрогнул. Но сдержался, не позволил старой боли, давно побежденной, давно похороненной в глубинах души, вырваться на волю. Присел рядом с Клаудией и, глядя на освещенную лунным светом гладь реки, тихо спросил:
— Разве ты ее помнишь?
— Я помню ее любовь. Я помню ее тепло.
Александр сжал кулак.
У него при имени жены всплывали другие образы. Горящие башни родового замка, стройные ряды гарок под стенами, и Катерина, ведущая в последний бой тех, кто не был в состоянии вырваться из окружения вместе с истинным кардиналом.
И плач младенца…
— Мама умерла ради тебя?
Бруджа кивнул. Но вдруг подумал, что молчаливый ответ признак слабости, и произнес:
— Да.
Можно было сказать: «Ради нас», но он не сказал. Не стал прикрываться. Взял все на себя.