Царь грозной Руси

Шамбаров Валерий Евгеньевич

Начали окапываться, строить батареи. За несколько дней Казань окружили полевыми укреплениями, турами и тарасами. Казаки захватили каменную Даярову баню у самых стен. Защитники всеми силами старались срывать осадные работы, днем и ночью совершали вылазки. То на одном, то на другом участке закипали жаркие схватки. А из лесов атаковала конница Епанчи. Перекрыла дороги, мешала снабжению, высматривала и обрушивалась там, где русские потеряли бдительность. Все это изматывало людей. Ели и спали урывками, находились в постоянном напряжении. Сам царь то и дело садился на коня, направляя своих дружиников на выручку частям, подвергшимся нападениям.

На военном совете решили провести отдельную операцию,

расчистить тылы. Перед Арским лесом выпустили небольшие отряды для приманки, татары клюнули, налетели на них. Ратники побежали, заманивая врага до обозов. А 30 тыс. конницы и 15 тыс. пехоты под командованием князя Горбатого-Шуйского, скрытые за горой, вышли неприятелю в тыл, отрезая от леса. Воинство Епанчи перебили и перерубили. Несколько сот пленных царь велел привязать к кольям перед стенами Казани, чтобы они умолили горожан сдаться. Глашатаи объявляли, что Иван Васильевич обещает пленным свободу, «а вам прощение и милость, если покоритесь ему». Но казанцы сами расстреляли из луков своих собратьев… Чтобы окончательно обезопасить тылы, Горбатый-Шуйский совершил рейд вглубь ханства, захватил Арское укрепление — базу Епанчи. Ратники пригнали стада трофейного скота, привезли обозы продовольствия, освободили тысячи невольников, находившихся в сельских имениях казанцев.

Упорную борьбу пришлось вести не только обычным оружием. Осажденные мобилизовали и колдунов, которые несколько дней подряд вызывали проливные дожди над русским войском. В общем-то ничего сверхъестественного в этом нет. Среди знахарей издревле существуют подобные методики, в наше время такие опыты неоднократно фиксировались, демонстрировались в фильмах. Но тогда они доставили много неприятностей. По совету духовенства, Иван Васильевич отправил курьеров в Москву, и на перекладных привезли Честной Крест, входящий в царские регалии — с частицей Креста, на котором был распят Господь. Им иереи соборно освятили воду, провели крестный ход, и чародейские методы перестали работать.

Русские постепенно приближались к стенам окопами и траншеями. Умелый инженер дьяк Выродков руководил работами, все теснее обкладывая город. В некоторых местах позиции подошли вплотную к стенам, там разгорались рукопашные. Отлично действовала и артиллерия под командованием боярина Морозова, метко поражала цели. От перебежчиков узнали, где в Казани расположен источник воды. Воины во главе с литвином Розмыслом (это не имя, а прозвище — «инженер») сделали подкоп от Даяровой бани, занятой казаками, и взорвали источник миной. Однако и это не подтолкнуло защитников к сдаче. Они нашли другой ключ, с плохой водой, но он позволял держаться. Применили еще один способ. Построили высокую передвижную башню, установив на ней 10 больших и 50 средних орудий. Ночью ее придвинули к городу, с нее простреливались стены и улицы, были сбиты все тяжелые пушки врага. Но казанцы укрывались с ямах, окопах, отвечали из легких орудий…

Царь представлял, каких жертв будет стоить приступ. Несколько раз повторял предложение капитулировать. Нет, противники не внимали. Их надежды были очевидны: дотянуть до холодов, дождей, и русским придется снять осаду. Но ведь и русские знали, что несет с собой осень. Чтобы все труды и потери очередной раз не стали напрасными, оставалось только штурмовать. В трех местах рылись подкопы и закладывались мины. Первый, пробный взрыв 30 сентября снес часть стены. Воины ворвались в пролом, завязалась рубка. Но к общей атаке армия была еще не готова, и царь приказал отступить. Стрельцы и казаки, захватившие Арскую башню, уйти отказались. Укрепились и передали своим: «Здесь будем ждать вас».

Иван Васильевич щадил людей и сделал последнюю попытку избежать штурма. Уж теперь-то казанцы должны были понять, что обречены. Предлагая сдаться, царь требовал только

выдачи главных изменников и выполнения прежних договоров. И снова последовал отказ. Обороняющиеся упрямо заделывали проломы, у захваченной башни ставили новую стену из срубов. Лишь после этого царь объявил, чтобы воины готовились «пить общую чашу крови». Перед приступом все должны были исповедоваться, причаститься. Он был назначен на 2 октября, на следующий день после праздника Покрова Пресвятой Богородицы. Войска изготовились. А Иван Васильевич, отдав все необходимые распоряжения, стоял в церкви на Литургии. Когда прозвучали слова Евангелия «да будет едино стадо и един пастырь», прогремел страшный взрыв. А на словах: «Еще молимся Господу Богу нашему помиловати государя нашего, царя Иоанна Васильевича, и покорити под нозе его всякаго врага и супостата» — громыхнул второй [94].

Над Казанью поднялись тучи дыма, пыли, обломков. Полки ринулись вперед, захватили стены. И чуть не произошло беды. Войска растеклись по улицам, и боярские дружины кинулись грабить. Мало того, чтобы поживиться казанскими богатствами, знать послала в город целые отряды своих обозных слуг и холопов. А защитники, сорганизовавшись, нанесли контрудар. Те же слуги в ужасе побежали, заражая паникой других воинов. Иван Васильевич, увидев это, поскакал к воротам и сам встал перед ними со знаменем в руках. Видя царя, ратники останавливались, приходили в себя, собирались вокруг него. А он приказал спешиться половине своей дружины и бросил в город 10 тыс. свежих отборных бойцов. Присоединились те, кто только что бежал, и в битве наступил перелом. Татар опрокинули и отшвырнули. Тем не менее, продолжалась жесточайшая рубка. Русские были озлоблены долгим и упорным сопротивлением, смертью товарищей. Но и татары дошли до остервенения, в плен не сдавались. Большинство мужчин погибло. Около 5 тыс. вырвалось и ушло в леса.

Пала не только крепость. Пало Казанское ханство. Царь приказал тушить пожары, расчищать развалины. Он въехал в город на следующий день. Встретили его толпы русских, которых все еще удерживали в рабстве, и государь жалел их, приказал отвести в лагерь, приютить и кормить со своего стола. На улицах лежали груды мертвых. Иван Васильевич плакал, глядя на погибших соратников, но тужил и о казанцах, говорил: «Они не христиане, но подобные нам люди». Город освятили, служили молебны, и государь собственноручно водрузил крест на том месте, где он наметил строительство собора в честь Благовещения.

А потом был пир. Для всех — царь чествовал и воевод, и рядовых воинов, называл их достойными потомками витязей Дмитрия Донского. Отдал им все трофеи и пленных, а о себе пояснял: «Моя корысть есть спокойствие и честь России». С побежденными он обошелся милостиво. Простил взятого в плен Ядигера, жителям казанского края гарантировал мир и безопасность, назначил платить такие же налоги, какие они платили хану. Кстати, как раз с этого времени пошло выражение «сирота казанская». Многие местные дети потеряли родителей, и их отдавали в русские семьи. Царь повелел, чтобы о них заботились, как о собственных детях, для этого опекунам назначалось пособие от казны.

Казанская война имеет важное значение и в истории казачества. Казаки отлично проявили себя в осаде, первыми ворвались в город, и за это Иван Грозный пожаловал им в вечное владение Тихий Дон со всеми притоками. Увы, царская грамота не сохранилась. Но казаки о ней всегда помнили. И именно в связи с Казанским взятием Покров Пресвятой Богородицы стал почитаться у казаков особенным праздником. Общим — ведь в этой войне впервые выступили вместе донские, терские, волжские, яицкие казаки. Выступили в составе русской армии. А значит, эту дату, 2 октября 1552 г., наверное, правомочно рассматривать как дату рождения российского казачества.