Царь Кровь
Шрифт:
– Рик прав. Частички льда налипли на вулканическую пыль. Вот, смотри – она тает, и в воде черные чешуйки.
Возбуждение от этого новшества природы остыло очень быстро – вместе с атмосферой.
От выпавших на траву тонн льда даже в жаркий июльский день пошел такой холод, что люди стали дышать на руки и потирать голые плечи и ноги. Вскоре стали заметны даже клубы пара изо рта.
Кэролайн стояла на другом конце ряда людей, но сейчас пробралась ко мне и встала так близко, что касалась меня бедром. Она охватила себя руками, дрожа и разглядывая почерневшие поля.
– Все эти проклятые вулканы, да? Будто
Она покачала головой, стараясь отвлечься от мрачных мыслей. Потом улыбнулась мне игривой улыбкой и сказала тихо, так что никто другой (как я надеюсь) не слышал:
– А я все думаю о тебе. Ты это знаешь?
Я улыбнулся и шепнул:
– Только не превращай меня в дурную привычку.
– А ты обо мне думаешь?
Я кивнул. Честно говоря, я о ней думал. Я помнил, как она вцепилась в меня у озера всего несколько минут назад, будто жизнь наша зависела от того, чтобы меня не выпустить. Да, это было хорошо, да, это подогрело мое самолюбие. Но ее преданность меня беспокоила. Я предвидел впереди проблемы.
– Пойду свитер откопаю, – буркнул кто-то. Народ подтягивался к стене там, где она была защищена деревьями. Град стал терять свою новизну, и холод начинал покусывать.
– Давай сядем, – сказал я Кэролайн.
Не успели мы сесть, как она заговорила, будто ей надо было излить душу. Она рассказала мне о своей дочери Порции, которая выигрывала медали по конькам, и она, Кэролайн, ею гордилась, и она верит, что дочь ее сейчас в безопасности в Ферберне.
Я тоже на это надеялся.
Кэролайн мне рассказала, что работала в инвестиционной компании в Южной Африке и там встретила богатого новозеландца, который строил новую сеть мотелей. Он был на двадцать лет старше, но после трехнедельного романа они поженились. Снова вспомнилась Порция и четырнадцать счастливых лет в Новой Зеландии, где Кэролайн с легкостью играла роль светской львицы. Пару недель назад они приехали в Лидс на свадьбу ее брата (уже третью, как она сообщила, подмигнув). Они жили у родственников, когда пошел газ. И вот они с Порцией оказались в Ферберне.
Я был вынужден спросить:
– А твой муж с вами был?
– Да, но раздельно. Лагерь беженцев – он очень большой.
Тон ее стал как-то неожиданно туманен – как я понимаю теперь, туманен намеренно.
Как бы там ни было, а мы сидели, плечо к плечу, под стеной, и я ей рассказал о своих планах и оркестре. Она слушала с таким живым интересом, что я даже подумал, не запоминает ли она слово в слово. Только когда я заговорил о сегодняшних катастрофах, она заулыбалась игриво и зашептала что-то вроде “Я все думаю, как ты был нежен, когда был со мной” или “Как мне нравится трогать твою спину, у тебя такая гладкая кожа”.
Корабли в “Звездном пути” защищаются от фотонных торпед и лазеров силовыми полями. Для Кэролайн, похоже, таким силовым полем был секс. Он отделял ее от все более суровых реалий жизни.
Я оглядел почерневшее поле. Град все еще с цокотом колотил по земле. Это было странно и ново. Что еще предстоит нам испытать странного и нового – а может, и опасного?
Очень быстро менялась жизнь. И эти люди тоже менялись. Масштабные катастрофы и массовая гибель меняют сознание выживших – даже тех, кто оказался почти что зрителем в задних рядах.
Дин Скилтон, захвативший только что очередную пригоршню
Теперь он стал самоуверен, как петух. Он оспаривал любое предложение – в основном, как я думаю, ради самоутверждения. Он пытался заставить тебя опустить глаза, небрежно перекладывая с плеча на плечо взятый у Бена дробовик “бернаделли” двенадцатого калибра. Само по себе это не казалось значительным, но несло скрытую угрозу. Вроде бы он говорил: “Видишь ружье? Видишь? Так вот, в следующий раз я за него возьмусь, чтобы дулом ткнуть тебе в морду”.
Рут Спаркмен прилипла к Стивену. Отличная получилась пара. Он – высокий, красивый, с пружинным спортивным шагом. Рут была капитаном женской футбольной команды. Она играла в теннис, ездила верхом. При одном взгляде на нее ощущалась ее мышечная сила и энергия.
Стенно был все еще с нами – телом, если не духом. Он все поглядывал на горизонт, будто высматривал оживших мертвецов, ползущих по полю.
Я оглядывал людей. Жена Стенно тревожными глазами следила за каждым движением своего мужа. Кейт брала градины из протянутой руки Дина. Говард Спаркмен протирал очки какой-то тряпицей. Вид у него был серьезный, будто он обдумывал что-то важное.
Цок-цок-цок.Все это под быстрый ритм стучащего по полю града. Цок-цок-цок.
Мы с Кэролайн замолчали, и я услышал разговор двух девушек:
– Этот Бен Кавеллеро, что он вообще из себя строит?
– Не знаю, я его вообще пару раз видела. Но зачем он нас сюда послал? То есть зачем на самом деле?
–Знаешь, вся эта идея какая-то... фашистская.
– Согласна. Полностью фашистская. Попахивает нацистской идеологией.
– Выбрать людей, чтобы они пошли и стали лагерем там, где никто не найдет. Все это похоже на немецкие фильмы с пропагандой “Силы через радость”.
– Нет, я про то, кто ему дал право решать, кто пойдет и кто останется?
– А он поставил на нас эксперимент. А что? Возьми шестьдесят человек, вооружи до зубов и поставь во главе диск-жокея из Америки.
– О котором вообще никто ничего не слышал.
– Вот именно. Поставь его главным и отправь их всех в глушь.
– И посмотри, сколько они продержатся.
– Пока им не перережут глотки.
– Или пока они сами себе глотки не перережут.
Заткнитесь!
Мне хотелось это крикнуть, но в их речах был смысл. Как бы ни уважал я Бена и как бы прав он ни был, отсылая нас из Ферберна, пока там не разразился хаос, я видел впереди целый терновый лес проблем.
Будут ли люди делать то, что просит Стивен?
Не найдется ли кто-нибудь, скажем, Дин Скилтон, который решит, что лучше подходит на роль лидера?
Что, если мы напоремся на тысячные толпы беженцев, притом изголодавшихся? Что их остановит, когда они увидят наши запасы провизии?