Царь-кукла
Шрифт:
Он сделал несколько шагов к двери. Капралов взял портфель и пошел следом.
— Если не трудно, скажите тогда в приемной, сколько я вам…
— Вы сошли с ума! — воскликнул Капралов строго, но Леонид Сергеевич юмора не оценил — его прощальную улыбку перекосило, а левое веко снова задергалось. Чтобы успокоить несостоявшегося пациента, психиатр торопливо продолжил: — Я с вас ничего не возьму! На всякий случай.
— Спасибо, Лука Романович! — снова расцвел Леонид Сергеевич, потянул ладонь из кармана брюк, но на полпути остановился. — Да, еще секунду.
— Раз уж вы отказываетесь от денег, я подарю вам ее, — сказал он. — Пусть напоминает о нашей встрече.
4
Проход во двор типично московского грязно-голубого особняка с интересным адресом Малая Лубянка, 6 был совершенно свободен и потому привлекал внимание лишь не рассчитавших сил ночных пешеходов, уже в гулкой арке начинавших торопливо расстегивать ремни. Однако мало кому из них было суждено облегчиться за неприметным фасадом: не успевал страждущий пошире расставить ноги, как в спину ему ударял свет прожекторов, и неизвестно откуда появлялись двое мужчин в черной униформе. Большинство распоясавшихся на ходу запихивали обратно в штаны все, что успевало оказаться снаружи, и улепетывали, не дожидаясь их приближения. Самые медлительные, узнав от охраны, куда забрели, выбегали обратно на улицу, позабыв о приличиях.
По периметру глухого двора располагались пять незатейливых деревянных дверей. Все они вели в подразделения одного хорошо известного учреждения: здесь принимали посетителей, выдавали справки, сюда под предлогом допросов по несуществующим уголовным делам приглашали на смотрины потенциальных сотрудников. В этот двор шли все те, кого по разным причинам не хотели или не могли принять в большом доме напротив. Вывесок на дверях не было, но в них и не было нужды: даже пришедшие впервые быстро соображали, куда идти — двери различались по цветам.
Самыми популярными были синяя и зеленая — почти всегда к ним стояла очередь. В красную и желтую тоже входили довольно часто. И только дальняя, бордовая, казалось, не вела никуда: на гладкой поверхности ни замка, ни замочной скважины, ни смотрового глазка, одна лишь невзрачная ручка. Тем интересней было за эту ручку потянуть: бордовая деревяшка легко подавалась, обнаруживая за собой еще одну, уже настоящую дверь: стальную, с кодовым замком и видеокамерой. После звонка по домофону для некоторых открывалась и она, вооруженный прапорщик требовал документы и, не произнося больше ни слова, отводил посетителя в нужный кабинет. Какова бы ни была цель визита, в коридорах тот не встречал ни души.
Именно здесь на следующий день после знакомства Капралова с Шестаковым в небольшом почти свободном от мебели кабинете на втором этаже встретились двое: хрестоматийного вида широкоплечий блондин лет тридцати с квадратной челюстью и седовласый мужчина сильно за пятьдесят, больше похожий на американского шпиона, чем на русского разведчика. Молодой сидел за столом без пиджака, в белой рубашке, туго завернутые манжеты открывали мускулистые предплечья. Его гость был одет в элегантный темно-синий костюм и кожаные туфли на высоком каблуке. Несмотря на едва послеобеденный
— Как я вам завидую, Михаил Африканыч! — говорил блондин своему визави, подперев подбородок ладонью. — Конечно, мы тоже делаем важное дело, но в ваше время были ориентиры, вы знали, ради чего это все. А что сейчас? — Он понизил голос, перейдя с баритона на бас. — Людей зомбируют, Михаил Африканыч! А в результате страдает страна! Такое впечатление, что это кому-то выгодно!
— Выгодно-невыгодно… — раздраженно пробормотал мужчина в костюме, придирчиво разглядывая ногти на левой руке. — Вася, чего ты передо мной-то здесь? Да я бы все отдал, чтобы родиться лет на тридцать позже! И идеалы бы отдал, и чистые руки, и горячее сердце. А знаешь почему? Потому что у меня к рукам и сердцу прилагается еще и холодный ум. — Он трижды постучал себя согнутым указательным пальцем по лбу. — У вас куда больше выбора, чем было у нас.
— Простите, товарищ генерал! — выпалил Вася, вскинув голову.
— Блин… Расширял бы ты кругозор… Ты телевизор смотришь?
— Не, не смотрю, не нравится. Если только сериалы иногда. Это мой выбор, между прочим!
— Вот, значит, как? Нравится, не нравится, а смотреть надо!
— Я все в интернете читаю. А телек оглупляет.
— Странно все-таки. Молодой вроде человек… Давай-ка проведем эксперимент.
Он достал из пиджака телефон и стал тыкать пальцем в экран.
— Т-а-а-к… Вот твой интернет! «Жительница Нижнего Тагила решила вскипятить парафиновые бигуди… вода выкипела и парафин взорвался… успела вызвать “скорую”, однако скончалась до ее приезда».
— А вот еще! «В Подмосковье проходит процесс над командиром воздушно-десантного полка и его женой, работавшей бухгалтером в той же части… предприимчивая пара присваивала средства, выделяемые на ремонт парашютов… несколько смертей военнослужащих во время тренировочных прыжков».
Михаил Африканович оторвался от экрана.
— Думаешь, их ящик оглупил? И интернет, и телевизор — всего лишь зеркало. Для чего, по-твоему, нужно зеркало?
— Чтобы в него смотреться?
— Это понятно! Но зачем?
— М-м-м…
— Чтобы наши фантазии о себе не слишком расходились с реальностью! Иначе в один прекрасный день можно себя не узнать. А так — включил телевизор и сразу вспомнил, кто ты и где ты.
— Понял, товарищ генерал!
Михаил Африканович нахмурился.
— Слушай, Василий, а чего ты такой пьяный-то?
— Простите, я не обедал еще.
— Мог бы и сказать! Получается, я пришел, напоил тебя на службе. А ведь у меня к тебе дело.
— Все нормально, я соображаю, а в контору потом не пойду. Там знают, что я с вами, ничего не скажут!
— Да? — Михаил Африканович снова оглядел молодого человека и достал из пиджака флешку. — Ну ладно, только не забудь. Здесь есть фотка. На ней матрешка. Нужно, чтобы вы по ней поработали. И пожалуйста, отнесись серьезно, дело важное. Информацию будешь передавать мне лично, из рук в руки. Никакого интернета!