Царь Саул
Шрифт:
— А второй юноша? — вспомнил номарх. — Он-то кто?
— Просто слуга, дальний родственник Саула, превосходительный господин. Он потом всё время находился при Сауле, уже ставшем царём. Остался с ним и я.
— Похвально. Ты не упустил благоприятного случая. А почему судья ждал Саула?
— По принятым у них объяснениям, всё это решил бог. Он будто бы указал Шомуэлу кого следует помазать на царство. И внешне всё правильно: молодой, на редкость сильный, благочестивый эшраэлит. Со временем оказалось, что он доблестный предводитель войска. Обладает решительностью, волей и яростью в битве. Народ его сразу признал. И жречество Эшраэля тоже.
— Левиты? — почему-то
— Да, левиты, мудрейший. Однако странным представлялось одно обстоятельство. Саул принадлежал к простому роду земледельцев из маленького племени и самого незначительного колена Эшраэля.
— Ну, чего тут странного! — раскатисто засмеялся номарх. — По воле бога передавая народ избранному царю, судье хотелось бы сохранить власть. Зачем ему предлагать царя из знатного рода, влиятельного племени и многочисленного колена? Он собирался сделать Саула только водителем ополчения, вроде пса, охраняющего стадо. А сам бы продолжал управлять всеми делами и доходами. Не надо быть прозорливцем, чтобы всё это распознать.
— Конечно, превосходительный господин, находясь у власти в великом царстве Кеме, где фараоны, жречество и чиновники тысячи лет совершенствовали своё правление, преодолевая изменения и трудности, но сохраняя основу, — это одно понимание. А эшраэлиты ещё несколько столетий тому назад были кочевым народом. Если бы не план их расселения в Ханаане, осуществлённый таинственным Моше, они, возможно, продолжали бы жить на лугах Гошема или, подобно мадианитам и амаликцам, бродили бы по Синайской пустыне.
— Продолжай, Гист. Твой рассказ становится увлекательным, — довольно проговорил господин Рехмиу, допивая вино из золотой чаши и жестом приказывая, чтобы ему налили ещё. Высокий служитель при входе быстро подошёл и налил вино номарху.
Гист тоже отхлебнул из своей чаши, следуя правителю нома, и продолжал:
— Возвращаясь к сравнительно недалёким событиям, сообщу лишь, что Саула провозгласили царём в присутствии посланцев от всех колен Эшраэля. Однако многие старейшины и богатые землевладельцы из северных областей не желали оказывать царю содействие при сборе ополчения. Также и при выплате положенной дани для содержания войска. Отказывались они и отправлять Саулу подарки, чтобы царский обиход не пополнялся ценным имуществом.
— Это прямая измена, — возмутился номарх. — За неповиновение избранному правителю следует карать смертью. А Саул?
— Вначале он терпел. Продолжал погонять волов, распахивая поле, и заниматься воинскими упражнениями с несколькими сотнями добровольцев. Они составили ядро его будущего постоянного элефа. Так называют эшраэлиты отряд воинов в тысячу человек.
И всё-таки молодого царя поддерживала знать южных областей. Постепенно он сумел собрать три элефа. Ему содействовали левиты. Внешне был за царя первосвященник Шомуэл, тайно надеявшийся на возвращение власти судьям. Как потом выяснилось, он сам хотел бы создать наследственное правление. Но оба его сына оказались бестолковыми, развращёнными пьяницами и откровенными мздоимцами. Народ презирал их.
— А скажи-ка, Гист, кем ты был при новом царе? — хитро спросил номарх. — Как ты, любезнейший, стал... хм... придворным?
— С позволения превосходительного господина Рехмиу, мудрого Хнумхотепа и сиятельного Нахта, я не стану похваляться некоторыми из своих знаний и навыков. Вначале я закрепился в семье царя как лекарь. Я удачно вылечил родственников Саула. Впоследствии не раз давал лекарства и царю, когда его мучила бессонница и терзал злой дух, приводя к безумным поступкам и бессмысленной
— Бывший погонщик волов совсем неплохо себя показал, — заметил Рехмиу. — Я был бы рад держать под своей рукой столь успешного полководца. Впрочем, кое-что о войнах ибримского царя я узнал. У меня есть соглядатаи в Пелиштиме.
— Первосвященник Шомуэл начал проявлять враждебность к Саулу, — продолжил Гист, помолчав. — Он решил вместо Саула поставить другого человека, не столь удачливого и упорного. Первосвященник обвинил царя в нарушении воли бога, который сообщал свои пожелания ему одному, прилетая в священную Скинию.
— Скиния? — поднял брови номарх.
— Это переносной храм, — сказал Нахт. — Шатёр для совершения священных ритуалов у племён козопасов.
— Обычная кожаная палатка, — подтвердил Гист. — В неё разрешено входить только первосвященнику и левитам.
— Разговаривать с богом в палатке может один первосвященник? — насмешливо произнёс Нахт. — А кто докажет истинность того, что объявляет всем этот человек?
Жрец Хнумхотеп посмотрел на сиятельного Нахта сурово, как на позволившего себе недопустимую вольность.
— Вера в богов или вера в повеление бога не требует доказательств, — жёстко сказал он. — Вера либо есть, либо её нет. Тот, кто требует доказательств воли богов, есть сомневающийся преступник. Он подлежит суду жрецов и наказанию, если суд сочтёт таковое решение справедливым.
— Слова твои истинны, мудрейший Хнумхотеп, — торопливо проговорил чиновник-скопец. — Однако нельзя же сравнивать веру в вечных и всемогущих богов Кеме с измышлениями тёмных племён, у которых храм всего лишь шатёр из козлиной кожи.
— Я не обсуждаю здесь истинной веры и великих богов. Я не хочу сравнивать с ними колдовские поклонения духам, летающим в кожаные шатры. Хотя для эшраэлитов придумана вера полезная и объединяющая этих бывших кочевников. И создана она мудрыми учителями под сводами египетских храмов. — торжественно подытожил жрец.
— Не будем вести споры, — снова вступил Рехмиу, искривив лицо брюзгливой гримасой. — Во всякие времена бывали изменения. Например, не забыли ли вы... Впрочем, почти все изображения и надписи фараона-отступника уничтожены [89] , когда вернулись к старым богам. Случилось это... сейчас уж и не вспомню толком... И как звали этого фараона-злодея тоже забыл... Упоминал кто-то из жрецов, что он приказал всему царству Кеме поклоняться одному богу-Солнцу. Впрочем, я больше ничего не знаю да и не хочу знать. Скажи-ка, Гист, что ты ещё делал при царе Сауле?
89
Речь идёт о фараоне Аменхотепе IV (XIV век до н.э.). Он отменил древних богов и ввёл в Египте культ единого бога Атона, олицетворявшего солнечный диск. Себя он переименовал в Эхнатона («Дух Атона»), а столицу назвал Ахетатон. Старые храмы закрыли. Всё это дало повод фараону упразднить власть жрецов. Произошли перемены в письменности, языке и искусстве. После смерти Эхнатона, его начинания были уничтожены. Жрецы вернули старых богов и старые догмы. — Прим. авт.