Царь Юрий. Объединитель Руси
Шрифт:
Много ли чести и славы, погибнув в бою, просрать город и жителей, которых ты обязался защищать, обрекая их на насилие и ограбление? А ведь мог и не погибнуть, управляя войсками со стороны, и даже более того – победить и оградить своих подданных от поругания.
Так в чем истинная честь и слава? В защите подданных или в личном участи в рядовом сражении?
Вот так, час за часом, день за днем Юрий Штыков потихоньку-помаленьку продолжал переформатирование личности Юрия Всеволодовича, перестраивая его ценностную картину мира.
Не
Для Юрия Штыкова, продукта беспринципных отношений звериного капиталистического общества, где человек человеку – волк, а наглая ложь – обычный инструмент политики, многие постулаты, вера в данное слово были по-детски наивны, при том, что тринадцатый век тоже был далек от человеколюбия, но, тем не менее, как-то тут уживались рыцарские понятия о чести.
Предприми кто-то такие попытки перевоспитания извне, то есть будь это живой человек, то все труды пошли бы прахом, он бы просто не воспринял эти доводы. Но в том-то и дело, что это происходило изнутри. Подселение чужой души поколебало психику Юрия Всеволодовича, сделав его более податливым. Он, фигурально выражаясь, не превратился в глину, из которой можно было быстро вылепить необходимое, более того, он нередко спорил и стоял на своем, но вода камень точит, и Штыков, как более искушенный в выворачивании смыслового значения того или иного понятия (ведь в его время только тем и занимались, превращая черное в белое и наоборот), словно вооруженный долотом и молотком скульптор, откалывал кусочек за кусочком, формируя нужный скульптурный образ…
5
Осада Торжка не задалась.
Новгородцы сумели воспользоваться задержкой владимирских войск и стянули к городу-крепости дополнительные силы. Пойти на штурм означало потерять большую часть армии под стенами этого городка. Мало того, что отец этого не поймет, так еще с оставшимися силами не выполнить главной задачи похода по взятию Новгорода и освобождению Святослава.
Оставить его и двигаться дальше тоже нельзя. Оставить такую силу у себя в тылу было, мягко говоря, глупо, ибо означает оказаться между молотом и наковальней.
Константин на совете рвал и метал. Как человек опытный, несмотря на свои двадцать три года, участвовал в десятке походов, он понимал, что это пат, причем пат в пользу новгородцев.
Осталось только попробовать взять противника на понт, устрашив мощью своих войск.
Не испугались. Над стенами густо «росли» головы защитников.
Но по обычаю все же перед схваткой следовало провести переговоры, так сказать, донести свое мнение до оппонента.
Из ворот выехала кавалькада из дюжины всадников. Им навстречу выехало столько же представителей
Юрию тоже пришлось поехать, несмотря на недуг, хотя за прошедшие дни ему стало значительно лучше. Уже не тошнило, хотя резких движений стоило избегать.
Встретились где-то посередине.
Юрий Штыков глазами своего тезки рассматривал оппонентов, а именно центрового – Мстислава Мстиславича Удатного, князя торопецкого. Тридцать два года, но выглядевший сильно старше. Впрочем, тут почти все выглядели старше своего возраста, если судить по канонам конца двадцатого – начала двадцать первого века.
Глядя на Мстислава, Штыков дал этому князю одну характеристику – хитрован. Было в нем что-то плутовское. Да и прозвище Удачливый о многом говорит. А удача, как правило, сопутствует подготовленным и предусмотрительным.
– Почто пришел в землю новгородскую гостем незваным, да еще с войском немалым? – спросил этот хитрован.
– Ты! – тут же вскипел Константин, но все же сумел сдержаться и продолжил более спокойным тоном: – Ты бесчестно полонил брата моего и хочешь сесть на стол его… Освободи его и уходи обратно в свое княжество.
– То не я полонил…
«Ну да, я не я и лошадь не моя», – усмехнулся Штыков.
– Полонили его новгородцы, уставшие от бесчинств и неправедности Святослава, и призвали меня на новгородский стол для защиты от беззакония вашего. Был бы он хорошим князем, так отказались ли бы люди добрые от него?
Юрий Всеволодович невольно поморщился. Увы, братец был далеко не ангелом. Опять же, возраст такой, что не до государственных дел ему, одни девки на уме. Вот и допрыгался… на тех, на кого прыгать не стоило.
Да и по характеру он больше походил на старшего брата Константина, такой же… гниловатый. Только если старший таким стал из-за того, что наследник, а стало быть, ему по статусу все должны и обязаны, то младший – просто от разбалованности. Ну как же, младшеньким достается вся родительская любовь, и им все прощается, вот и выросло… прости Господи.
– Освободи брата нашего и уходи из земли новгородской! – гнул свою линию Константин.
– Брата вашего освободить готов, но из земли новгородской не уйду. Люди меня позвали, и только они могут меня прогнать.
Собственно, больше говорить было не о чем. Мстислав предложил размен, но Константин пойти на него вот так сразу не мог – потеря лица. Так что придется Святославу еще немного покуковать в заключении на «хлебе и воде».
«Глядишь, на пользу пойдет, за верхнюю голову возьмется и ей думать начнет», – усмехнулся на это Штыков.
Юрий Всеволодович на это ничего не ответил, только скривился.
На повторном военном совете ни до ничего не договорились. Кто-то из бояр, молодых да ранних, до славы охочих, предложил атаковать, но более мудрые советники, приставленные отцом к братьям, их осадили: