Царетворец. Волчий пастырь
Шрифт:
Любое мое указание для капитана – пустой звук. Нет, он конечно выслушает, начнет кипучую деятельность, и даже выполнит что-то – но результат даст лишь после того, как мое указание одобрит истинный Рейнар, герцог Десмонд. А Десмонд, если мы сейчас с ним не договоримся, вполне может отдать приказ отправить меня обратно в Посмертие.
Мда. И как в короткий срок завоевать расположение капитана адских всадников? Да проще простого, – усмехнулся я своим мыслям.
– Капитан. Дайте-ка посмотреть ваш варгрийский коготь, – приказным тоном попросил я.
Поколебавшись несколько
Знаменитый во всей Септиколии варгарианский клинок, вооружение адских всадников. Короткий, сантиметров в сорок; широкое, и изогнутое словно в пламени волнистое лезвие, массивная рукоять. В эфесе которой, удерживаемый артефакторный привязкой, в сфере пустоты плавает Око Силы – ограненный кристалл, заряженный лириумом.
Кристалл красного цвета.
К месторождениям красного лириума, или пряности, кровавой пыли, сухой крови – как его только не называли, у северян доступа никогда не было. Свой красный лириум мы всегда добывали из крови демонов.
Поэтому адских всадников так и опасались, с… с долей нелюбви, так скажем. Мы, варгарианцы, мало того что почитали некромантов и, будучи неупокоенными, причиняли много проблем после смерти (если не похоронить павшего по обряду), так мы еще и били демонических тварей их же оружием. Поэтому были в Империи – в основном в незнающих прорывов Европе и императорских землях Рима, те, кто ставил варгарианцев едва ли не на одну доску с демонами.
Приняв клинок, я держал его на ладонях и рассматривал. Относительно небольшие размеры и внешне непрактичный вид не могли обмануть: рукоять была артефакторная, и при нужде превращалось либо в короткое древко – делая из Когтя глефу, либо же в длинное – после чего в руках у всадника оказывалась пика. Кинжал, глефа или пика – которые, из-за накопленной в кристалле лириума силы адского пламени, могли пробить любой силовой щит или защитное поле.
Страшное оружие, смертельно опасное даже для индигетов. И этим самым оружием, сбросив пиджак, я один за другим сделал себе на плече три неглубоких надреза. Каждый из которых мгновенно наполнился живым адским пламенем красного лириума, заражающим раны.
Жгло немилосердно, но я позволил себе лишь дернуть уголком губ. И то сделал это демонстративно, показывая не отклик на боль, а неприязненное отношение к неподходящему времени и месту для нанесения метки.
Седой капитан смотрел на меня во все глаза – он начал понимать, что происходит.
Касание когтя, след варга – метка, отличающая адских всадников. У меня такая – в прошлой жизни, была. У Кайдена, хоть он и Рейнар, почему-то нет.
– Так нормально? – как ни в чем не бывало, не обращая внимания на горящие болью и огнем порезы, поинтересовался я, протягивая меч капитану.
Обычно касание когтя проводилось в торжественной обстановке, перед строем адских всадников и под взглядом Морриган и предков. Но у меня сейчас просто не было на это времени.
– Господин, – принимая клинок, преклонил колено Вальдер.
Капитан уже догадался, что я – это совсем не тот юноша, который спускался в подвал с Десмондом. Некромантия на Севере –
Конечно, вслух никому и никогда капитан о своей догадке не скажет, и даже думать сам с собой об этом не будет. Но преклонял колено он только что не перед Кайденом, а перед одним из вернувшихся Рейнаров. А вот перед кем, кстати, он тоже меня никогда не спросит.
– Капитан. Прямо сейчас нужно отправить… в мое постоянное место жительства двух сообразительных гвардейцев. Пусть доберутся и просто ждут, больше им никаких указаний не давать. Если же герцог Десмонд спросит зачем они убыли, ему необходимо будет ответить, что я самолично дал им указание – в случае своего пленения в темнице замка, или в случае моей смерти, им необходимо отправиться в отделении Конгрегации и подробно рассказать обо всем, чему сегодня они стали свидетелями.
Я блефовал. Конечно, я бы никогда в жизни не стал связывается с Конгрегацией, тем более подводить под расследование фамилию. Но Десмонду придется поверить, что я готов сдать его инквизиторам. Гвардейцы пусть и не видели произошедшего в алтарном зале, но даже их косвенное свидетельство будет настолько красноречиво, что даже последний дурак из инквизиторов догадается, что здесь сегодня произошло. Догадался бы, конечно – ведь никто никому ничего рассказывать не будет.
– Будет сделано, милорд. Что-то еще?
– Да. Когда выйдете, взбодрите там народ, пусть цирюльник поскорее пошевелится.
Вальдер, когда разворачивался на каблуках, едва заметно улыбался. Явно довольный тем, что наконец кто-то из настоящих сынов фамилии Рейнар оказался в замке Арль.
Бодрить никого ему не пришлось – сразу после того, как капитан покинул кабинет, через дверь проехало сначала зеркало, потом человек шесть внесли наполненную мыльной водой медную ванную (как только затащили по лестнице), забежали девушки, помогающие цирюльнику и портному.
Раздевшись, я погрузился в теплую воду – откинувшись на удобную подушечку и отдавшись на волю оттиравших кровь девушек. Настоящие варгрийки – горящее в порезах на плече адское пламя их совсем не смущало. Какая-нибудь европейка уже в истерике бы билась, стремительно убегая прочь и не видя ничего перед собой.
Шрамы, впрочем, довольно скоро закрыл прибывший лекарь – использовав для этого шепотку лириума (зеленого) и короткую просьба-молитву Морриган. И вместо трех горящих алым пламенем порезов у меня на плече осталось три угольно-черных шрама.
Навсегда осталось.
После того как с меня смыли всю кровь, я вылез из ванной. Сразу же был вытерт, причесан, одет в белоснежный халат и усажен в кресло. Глядя на себя в зеркало, рассматривал незнакомого юношу. Пепельноволосый, скуластый, на вид даже… крайне надменный и дерзкий. Ну, это от Альба, определенно, у них вот это – «лицо кирпича просит» – фамильное. Это не исправишь, но хотя бы прическу в порядок привести стоит, а то… эти выбритые виски и длинный, словно конская грива хвост, спускающийся за спину, дикость какая-то.