Царевна-целочка
Шрифт:
– Избави Боже, милая Елена Петровна! – проговорил граф испуганно. – Вы вовсе не так меня поняли! Я же сказал: мне очень хорошо и покойно с вами! Ведь вы тоже грустите, глядя на этот прекрасный закат, Helene?
– Грущу… немного.
– Ну вот! – обрадовался граф. – Но это же не значит, что вам от него становится плохо. Не так ли, Helene?
Княжна огладила ладонью светлое золото вьющихся до лопаток волос.
– Не значит… – молвила она тихо.
Они немного помолчали. Солнце скрылось за большим
– А я Ницше читать начала, – сказала Елена Петровна. – «Also sprach Zarathustra».
– И охота вам портить глазки эдакой чушью! – отозвался Лев Николаевич. – Почитайте лучше Шопенгауэра, «Die Welt als Wille und Vorstellung».
– Шопенгауэра я читала…
Граф нерешительно положил по-мужицки широкую ладонь на ёё поясницу. Опустил руку ниже, ощупывая упругие полукружья её маленького задочка.
– Ах, Helene, какая сладкая у вас жопочка!
– Сладкая? – она выделила это слово интонацией и тихонько рассмеялась. – Только для вас, Лев Николаич!
Он сжимал пальцы всё смелее и настойчивее, и просторные шёлковые брюки стали ему тесны. Неотрывно глядя на закат, Елена Петровна одной рукой расстегнула ему гульфик. У графа был огромный уд, что являлось приятной необычностью для аристократа – весьма длинный и объёмистый, толще её запястья, и княжна даже не могла целиком охватить его своими тонкими красивыми пальчиками с аккуратно подстриженными и тщательно отполированными ноготками. Левой рукой Елена Петровна расстегнула застёжку на юбке, и та упала на траву.
– О, Helene! Вы сегодня без исподнего?
Лев Николаевич запустил пальцы в мягкий золотистый пушок, и у княжны непроизвольно поджался живот, она задышала чаще.
– Oh mon comte, je vous aime!.. – Елена Петровна сжала пальцы сильнее, ощущая под ними мощный ток крови, и стала двигать изящной кистью.
– Et je vous suis! Et moi! – вымолвил граф через силу и неистово, обильно выпростался, выдохнув через нос и издав странный утробный звук.
Через полминуты тихо дрогнула и княжна. Некоторое время они молча стояли, не отнимая друг от друга рук. Елена Петровна чувствовала, как тяжелеет и успокаивается в её руке могучее орудие. Она наконец отпустила графа, грациозно подняла с травы и надела юбку.
– Однако, весьма посвежело, – заметила она.
– Бесспорно, – Лев Николаевич привёл себя в порядок и застегнул гульфик. Достал серебряный портсигар, и они с наслаждением выкурили по душистой голландской пахитосе.
– Я пойду, пожалуй. Папаша будут волноваться, – молвила Елена Петровна. – До завтра, милый Leo!
– До завтра, милая! – горячо отозвался граф. – До завтра, моя любимая Helene!
Закат догорал.
2023г.
ИНЦЕСТ
Мишка с недавних пор взял обыкновение ходить по утрам голышом. Это изрядно волновало его тридцатишестилетнюю мать, полтора года как разведённую и с тех пор ни разу не побывавшую с мужчиной.
Дарья сняла с газовой плиты сковородку с омлетом, повернулась и от неожиданности уронила завтрак на пол.
– Блять, Майк, ты совсем стыд потерял?!
Сын без малейшего стеснения вошёл на кухню с полноценно эрегированным фаллосом. Орган у него был здоровенный, толстый и длинный, и стоял безукоризненно вертикально.
– А что? – невозмутимо отозвался Мишка и включил электрический чайник.
– Что что?! – воскликнула мать. – Ладно ты просто нагишом расхаживаешь, а тут со стоячим!
– Против природы не попрёшь, – спокойно сказал сын, взял чашку и положил в неё растворимый кофе и сахар. – Утренний стояк.
– Против природы может и не попрёшь, но прикрыться-то можно!
– Зачем?
– Затем, что я твоя мама, и ты меня смущаешь! – сказала Дарья, отводя взгляд.
– Поглядите-ка, какая целочка! – хмыкнул Мишка.
– Так! Михаил, ты как с матерью разговариваешь?! Совсем берега потерял?
– Мамк, харэ выё*ываться, лады?
Мать всплеснула руками и вышла из кухни. Когда через десять минут она вернулась, сын сидел за столом, пил кофе и пыхтел вейпом. Верхняя часть по-прежнему эрегированного члена торчала над столешницей.
– Да прикройся ты наконец, секс-машина! – вскричала Дарья.
– Ацтань, мамк, скоро опадёт.
– Скоро?! Он у тебя уже с четверть часа стоит!
– А я что могу поделать? – Мишка выпустил мощное облако пара. – Чем тебе вообще мой хер не нравится?
– Да мне нравится! Отличный хер, как у порноактёра!
– Ну а чё тогда?
– А то, что у меня секса полтора года не было.
– Мне жаль, – усмехнулся сын.
– Мне тоже, – отозвалась мать.
– У меня вообще никогда секса не было, но я ж не рыдаю.
– Я тоже не рыдаю, как видишь, – сказала Дарья. – Как попробуешь, тоже страдать начнёшь. Если рукоблудить перестанешь.
– Не перестану и страдать не буду.
– Пол помой, – она подняла сковородку и поставила её в раковину.
– Сама уронила, сама и мой.
– Я из-за тебя уронила!
– Ага, рассказывай.
– И прикройся наконец! Совсем уж кринжово.
– Наконец-то наконец, мы прикрыли свой конец, – ухмыльнулся сын и затянулся вейпом. – И не подумаю.
– Срамота, одно слово! – Мать смела в совок остатки омлета. – Не сын, а эксгибиционюга!
– Ацтань.
– Я сегодня посидеть хотела вечерком. Ты как? – она выкинула несостоявшийся завтрак в мусорное ведро. – Я тебе пивасика пару баклаг взяла.