Царевна-Лебедь с Золотой Горы

Соловьев Сергей

До праздников летнего солнцестояния было далеко, да и до осеннего равноденствия не близко было. Правда, дождливо здесь было, ясных дней немного выдавалось в Гандвике.

В один из таких хороших и ясных дней Мика прогуливалась по берегу моря со своей собакой. Упряжку оленей пока не заводила, да и кому за ними следить? Тяжеловато одной, вздыхала она про себя. Посохом, подаренным ей Кордом, шевелила она ветки, вынесенные волнами на землю, а рядом увидела она и бревно в воде у берега. Тут опять выглянуло небесное светило из-за туч, и золотистый

луч солнца ударил прямо в тень, отбрасываемую стволом дерева в морской воде. И только тут заметила кожаный челн, и как ей показалось, с белым войлоком внутри. Тяпа помчался к находке, виляя хвостом, и стал обнюхивать её, и залаял, подзывая хозяйку.

– Чего там? – пробурчала женщина.

Но всё же пошла посмотреть. В челне она увидела сверток, подумала, что просто серый войлок, но в щели блеснули голубые глаза, и Мика в тревоге остановилась.

– Хватит с меня, – зло проговорила она, – Эй, есть здесь кто! Чей ребенок? – закричала она, и озиралась, ожидая увидеть родителей дитяти.

Она стояла долго, смотрела вокруг, когда же придут за ребенком, но не было никого, кто бы забрал ребёнка.

– Да за что же мне-то опять, – сквозь слёзы пробормотала Мика, вытаскивая легкий челн из воды.

Она наклонилась, взяла ребенка на руки, тот не кричал, лишь смотрел на неё. Распелёнывать Мика найденыша не стала, и пошла быстрым шагом к себе домой, пёс бежал впереди неё по тропинке, но и не пропускал ни одного куста, всё обнюхивая, желая найти поживу.

Быстро зашла в горницу, благо было тепло, поставила в еще горячую печь воды согреться, да приготовила деревянное корыто. Когда вода согрелась, сняла и войлочное одеяло, и пеленки из вязаного льна. Это была девочка, лет полутора, но увидев цвет волос, Мика была напугана. Волосы ребенка были пепельного цвета.

– И всё -то мне… Да и сразу, – приговаривала ведунья, обмывая девочку теплой водой.

Она одела ребёнка, закутав еще и в меха. Не Оум здесь, да и не Варта, и летом прохладно, подумала Мика. Ведунья заторопилась к Найде, та глядишь и подскажет, как лучше сделать. Накинула плащ, взяла ребёнка на руки, покачала, и уложила в корзину. Позвала и пса, нужен же провожатый в пути. Захлопнула дверь, и так припустила по тропинке к дому подруги, что и собака еле поспевала. Вот и заветная калитка во двор, ведунья просто влетела внутрь, за ней и прошмыгнул Тяпа, впрочем, тут же привязанный к забору. Мика постаралась отдышаться, посмотрелась в зеркало, которое достала из сумы, поправила волосы, и ожерелье, которое сбилось от быстрой ходьбы. Постучалась. Найда крикнула сверху:

– Проходи!

Женщина мигом поднялась на лестницу, тревожно огляделась, увидев лишь Найду и Винду с детьми.

– Привет Найда. Посоветоваться надо, – тихо сказала тяжело дышавшая ведунья.

– Что случилось? – встревожилась хозяйка, кивнув на корзинку еа столе.

– Взгляни, чего у моря нашла.

Найда медленно подошла к столу, увидев в корзине улыбающегося ребенка.

Она взяла его на руки, посмотрела и на волосы, и её лицо сразу потемнело, как небо в грозу.

– Винда! Сходи за Кордом, скажешь, дело важное. Быстрее, нигде не мешкай.

– Хорошо, – ответила та, и спустилась в подклеть, собираясь в дорогу.

Найда же достала пару глиняных сосудов из ларца, и кожаный мешочек, из которого достала две соски из отмытого овечьего вымени. Один из сосудов наполнила молоком, и стала кормить девочку. Та жадно ела, потом загукала, успокоилась.

– Голодная была, – объяснила хозяйка, – и не наша она, из дальних мест. Волосы пепельные… Я детей всех, почитай, принимала в мир. Не было этой девочки, не рождалась она здесь, – сказала она и быстро подняла глаза на Мику, – Нашла, говоришь?

– Так и есть, в челне, на берегу. И в корзине войлок, в который она завёрнута была.

Мика показала тонкий мягкий войлок, хорошей работы притом, хотя и не крашеный. Хозяйка дома взяла в руки эту добрую, не колючую, шерсть, поджала губы, высматривая узор и так и эдак. Найда положила скарб девочки, и стала ходить вокруг стола, раздумывая. Потом хозяйка взяла нож, а гостья вскочила, чуть не уронив лавку.

– Ты что? – тихо проговорила Мика, похолодев, но готовясь драться насмерть за жизнь девочки.

– Значит, сама уколешь её в палец… – сказала хозяйка и вложила рукоять ей в руку, – а ты что подумала? – развеселилась Найда, – Корда дождемся, при нём надо сделать, что бы сам всё видел, своими глазами, а то не поверит. А то ведь испугается, мол, вдруг она из ётунов, ледяных великанов, с Ледяных северных земель.

Нет ничего томительнее ожидания. Мика покачивала корзинку со спящей девочкой, которая по своему счастью и не понимала, что происходит. Ведунья смотрела на дверь, и на небольшие окна, примериваясь, как пролезть сподручней будет.

«Ты уж расстарайся, чтоб твоя кровь красная была», думала она о девочке, – В бросках Найда не мастерица… Я её осторожненько, так, об пол, а сама- раз, и в окно. Ничего, разберемся. К вендам уйду» – успокаивала она себя.

Раздался шум и смех в подклети, но вот и вошёл надувшийся от важности Корд. Посох старейшины стучал по половицам, и ожидание затянулось. Первый поздоровался старейшина:

– Здрав будь Свет Найда и ты Свет Мика, наши волховицы. Много хорошего о вас слышал. С чем позвали, али приключилось чего?

– Испей меда с дороги, Корд, – поднесла ему угощение Найда, – с делом важным, – добавила она, – здесь твое слово существенно. Взгляни.

Старейшина допил мёд, поставил чашу, и не чувствуя подвоха, подошел к столу и увидел ребенка.

– Ребенок, вижу, – и обернулся к волховицам, – чего я, детей не видел? – и хитро улыбнулся.

– Да что ж ты… – встала Найда и подошла к столу со стоящей на нем корзиной, – внимательней…

Лицо старейшины делалось сначала удивленным, затем тревожным и злым.