Царевна-лягушка. По мотивам русских народных сказок
Шрифт:
Ему любая хороша!»
Над головою тучи серы
Ходили вдоль и поперек,
Иван бродил по лесу смело,
Пока до нитки ни промок.
Напрасны были все надежды,
Что где-то здесь стрела легла,
Лишь растрепал, порвал одежды,
Тропа далече увела.
Вдали палаты, избы, хаты,
Поля, леса и буерак,
Не видно, ни стрелы пернатой,
И ни
Болота лишь кругом да кочки,
На них кусты, ковыль, гнилье,
Брусники жесткие листочки,
Трясина, смрад и комарье!
И вдруг, у самой у воды
Ручья, что вниз струится с горки -
То оперение стрелы,
От тетивы летевшей звонкой.
А рядом с тонкою стрелою,
Схватив своею скользкой лапкой,
Сидит лягушка под сосною,
И снизу вверх глядит украдкой.
Иван отпрянул – как же быть?
Указ исполнить нужно честно,
Но как лягушку полюбить
И взять ее своей невестой!?
Он повернул, хотел уйти,
Стрелу, мол, потерял случайно,
Но та, вдруг, стала говорить
Красиво, нежно и печально:
«Иван, тому твоя вина,
Что за стрелою в это место
Ты брел, но только я одна
Смогу помочь, ведь Я – невеста.
Возьми меня в свои палаты,
С отцом исполни уговор,
Ведь в том никто не виноватый,
Что ты стрелу со мной нашел.
Возьми, укрой меня платочком,
Снеси в свой дом, доверься мне,
Ведь я, как ты, царева дочка,
И здесь не по своей вине».
И вот, под вечер, огородом,
Чтоб кто случайно не донес,
И не срамиться пред народом,
Царевич в дом ее отнес.
И под скамейку, в угол темный
Свою добычу положил,
И пирога кусочек скромный
Он ей на ужин предложил.
В своем углу лягушка тихо
Сидела, лапками шурша,
А наш Иван, напился лихо
Хмельного меда не спеша.
Уснул, и сны, мрачнее тучи
Его терзали в эту ночь,
Проснулся, жаждою измучен,
И сесть никак, и встать невмочь.
А голова, как чан с капустой,
Так тяжела, болит она,
Во рту помои, мысли грустны,
Спина, как лук напряжена.
Но что за диво, во светлице,
Как будто постарался кто –
Подмел ковер и половицы,
И к завтраку накрытый стол!
На скатерти, с узором красным,
В тарелках фрукты, а вино
В сосуде из стекла прекрасном
Искрится, пенится оно!
В печи огонь, на лавке длинной,
Расстелен шкурою медведь,
То по традиции старинной,
Стелили, мягко чтоб сидеть.
Иван глазам своим не верит,
Кого
Кто тер, скоблил, полы и двери,
Кто эту грязь сумел отмыть?
За кутежами, между нами,
Иван давно не замечал,
Что здесь живет в грязи и сраме,
И дом давно не убирал.
А у окошка, на подушке,
Узорным золотом расшитой,
Сидит одна его лягушка,
Платочком розовым прикрыта:
«Проснулся, добрый мой хозяин?
Тебя я рада угостить.
Накрыт твой стол, и завтрак сварен,
Недуг твой можно излечить.
Отведай, в том вине приправы
От хвори, вылечит вино.
Отпей глоток, тут нет отравы,
Целебных трав оно полно».
Иван глотнул, и, правда, быстро
По жилам заструилась кровь,
И в голове светло и чисто,
И трезвый ум обрелся вновь.
Лягушка будто улыбнулась:
«Смотри, не стоит повторять,
К тебе душа твоя вернулась,
Напьешься – улетит опять!»
***
Заяц выбежал из леса,
Сел на стул и лапки свесил,
И не хочет убегать,
Просит сказку продолжать.
Наш царь, горит от любопытства,
И, по утру, своих гонцов
Шлет к сыновьям, велит явиться
Одним – невесты за крыльцом.
Пришли все трое, Ваня тоже
Пришел, потупя очи в пол,
А братья распознали все же,
Что за невесту он привёл:
«Ну что, давно так не старался,
Небось, все лужи обошёл?
Скажи, ты где за ней гонялся?
А что, красивей не нашёл?
Лягушки разные бывают,
В них Ваня наш большой знаток!
В еде скромны, не унывают,
А из одежды – мха кусок!
Ты не печалься, вам на свадьбу
Наловим самых толстых мух -
Пусть ест! А, заодно, и платья
Сошьем, их быть должно не меньше двух.
Одно пусть будет для венчанья,
Другое к танцам на пиру,
Ты не грусти, братишка Ваня!
Сейчас я со смеху помру!»
Горьки Ивану шутки эти,
Ведь все же братья, но обид
Терпеть нельзя, они как плети
Бьют душу в кровь – душа болит.
Молчит Иван, и на насмешки
Решил совсем не отвечать,
Иначе, сгоряча и в спешке,
Разладу б с братом ни начать.
«Ну, хватит колкостей и бредней, -
Прервал насмешников отец, -
Мне ваши шутки слушать вредно!
Угомонитесь, наконец!
Я вас позвал сказать, что нужно,