Царьград. Гексалогия
Шрифт:
Обойдя клуб, юноша остановился в отдалении и с минуту прислушивался – нет, никаких криков слышно не было, если не считать обычных пьяных воплей да женского крика – кто-то из матерей надрывно искал свое чадо. Чадо, впрочем, откликаться на родительский зов вовсе не торопилось, видимо, хорошо разглядев в материнской руке длинную гибкую вичину.
– Ну, Вовка… – Женщина устало вытерла со лба пот. – Ну, погоди, паразит, ужо, напляшешься у меня, напляшешься…
Вовка?
Ага, во-он, кажется, прячется за крыльцом…
Дождавшись, когда женщина ушла,
– Вовка!
Один из пацанов оглянулся, и Лешка его еле узнал – аккуратно причесанный, в джинсах и такой же джинсовой турецкой рубашечке, Вовка выглядел вполне франтом, этаким сельским джентльменом, не то, что совсем недавно у трактора на болоте – грязный и в штопаных шортах…
– Эй, Вовка…
Подойдя ближе, мальчишка сверкнул глазами:
– Чего тебе?
– Тебя мать искала…
– Не, это не моя. Мои-то в город на выходные уехали, одна бабуся осталась.
– Ну уж, бабусе-то за тобой не уследить, – хохотнул Лешка и тут же попросил самым серьезным тоном. – Рашида-фельдшера знаешь?
– Усатенький такой? Молодой?
– Ну да, практикант. Он сейчас в клубе?
– Да, вроде был.
– Слушай, там, в аллее, у скамеечки… – Лешка показал рукой направление. – Три тела лежат, видать опились. Боюсь, не случилось бы чего. Ты б ему сказал, Рашиду… Мне-то самому некогда в клуб заходить, ухожу – на работу завтра.
– Конечно, скажу! – уверил Вовка и, мотнув головой, побежал к крыльцу.
Славный пацан… Лешка проводил паренька взглядом. Хорошо, что его все ж таки не пронзили стрелой!
На крыльце, в сопровождении Вовки, показался Рашид – высокий, усатенький, с черной, тщательно уложенной шевелюрой. Уж он-то мог посещать танцы безо всякой опаски – фельдшера во всех деревнях уважали. Следом за Рашидом виднелся еще один Лешкин знакомый – Мишка, а за ним – еще пара-тройка местных пацанов лет по шестнадцати, относительно трезвых. Не взрослые, конечно, но и не самая мелочь…
Вся компания спустилась по ступенькам крыльца и следом за Вовкой направилась в сторону аллейки. Лешка усмехнулся – ну, слава Богу, уж Рашид никому помереть не даст, да и не так уж и сильно пришиб гопников акрит Алексей Пафлагонец – так, может, пару ребер сломал, делов-то!
Все же, юноша не решился сразу уйти – сердце не на месте было. Вот, еще не хватало – вдруг, да угробил кого? Осторожно обойдя фонарный столб, прошелся кусточками, встал, прислушался, узнавая хрипловатый голос Рашида.
– Этот ничего, оклемается… Да не стоните вы так, Игорь Николаевич, – пах у вас не сильно задело, поболит и пройдет.
Лешка усмехнулся – была у Рашида такая манера, всех своих пациентов, независимо от возраста, называть по имени-отчеству. «Игорь Николаевич», надо же! Стоп! А это не Гошка Оглобля часом? Ну да, он и есть – местный Рэмбо! То-то рожа показалось знакомой… Лешка правда, раньше с ним не сталкивался, так, видал пару раз, да слыхал кое-какие россказни о Гошкиных криминальных подвигах. А вот теперь, значит, свиделись… К Гошкиному несчастью. Ну, черт с ним, с Гошкой, интересно, как остальные?
– Ну, ну, не стоните так, Виктор… как по батюшке? Нет, я никуда не пойду – врачебный долг не пускает. Похоже, ребрышки у вас сломаны… Два… Вот здесь… и здесь… Да не стоните вы… По уму, в ФАП бы вас всех доставить, уж там получше бы осмотрел да перевязал бы… Идти-то можете?
Дальше Лешка не слушал, и так было достаточно – слава Богу, все живы! Ну, наконец-то, можно было со спокойной душой идти спать, оставив все проблемы на завтра.
Обойдя деревню, юноша спустился к ручью и зашагал по рыбацкой тропинке, старясь не угодить в какую-нибудь яму, хорошо, хоть ночка выдалась ясная – звездная, с полной, сверкающей, словно начищенный медный таз, луной. Лешка знал – за деревней, ближе к лесу, располагался заливной луг со стогами – туда и шел. Ручей постепенно расширялся, превращаясь в небольшую речушку, пользовавшуюся большой популярностью у местных рыбаков. Впрочем, не только у местных, бывало, что и из города приезжали… Ага! Вон, кажись, костерок – мелькают по стволам берез оранжево-желтые сполохи. Пахнет дымом… и еще чем-то вкусным… Ухою! У Лешки чуть ли не до земли побежали слюни – проголодался, чай, что и сказать, окромя колбасы да бутербродиков у дачницы Ирины Петровны, ничего целый день так и не ел. Подойти, что ли, поесть ушицы? А собственно, почему бы и нет?
Решительно махнув рукою, Лешка свернул к костру.
– Здоровы будьте, добрые люди!
– И тебе того же, – откликнулись сидевшие у костра мужики, судя по одежке – джинсы, курточки, модные рыбацкие жилетки, – не местные, городские.
– Садись с нами ушицу хлебать, – предложил один из рыбаков – седой, в небольших очках в тонкой блестящей оправе. – На вот ложку… Ты из местных будешь?
– На пилораме работаю. – Присев к костру, Лешка запустил ложку в котелок. – Сейчас вот из клуба иду…
– Из клуба? – Тот, что в очках, хохотнул. – Что-то подозрительно трезвый. А ну-ка, мужики, налейте ему стопочку.
– Не очень-то я люблю это дело – пьянствовать, – прожевав, отмахнулся юноша. – Но за ваше здоровье с удовольствием выпью.
– Вот-вот, выпей… Тебя как звать-то?
– Алексей…
Рыбаки тоже назвались, представились. И тут же намахнули еще – теперь уже за знакомство. Лешка с непривычки закашлялся – все ж таки в Константинополе полегче напитки были.
– Ты ешь, ешь, не стесняйся, – заботливо похлопал его по спине седой. – Бери вот колбаску, хлеб…
А гость и не стеснялся нисколечки – ел так, что за ушами трещало. Лишь потом покраснел, устыдился:
– Спасибо за уху, добрые люди. Знатная у вас ушица!
– Это особый рецепт надо знать, – засмеялся седой. – Каждый по-своему варит. Кто лук целиком кладет, а я так на две части разрезаю. Ну – и перчику, само собой, и рыбьих голов – для навару.