Царьград. Трилогия
Шрифт:
Лешка поспешно стащил сапоги.
– В комнату проходи, садись вон на табуретку… Я сейчас газет постелю.
– Может, помочь что?
– Сиди, сиди…
Юноша послушно уселся. Хозяйка квартиры явилась тут же, с вафельным полотенцем, расческой и ножницами… Бледно-голубая рубашка ее была завязана узлом, обнажая плоский загорелый живот. Из-под облегающих, с низкой талией, джинсов виднелась красная полоска трусиков.
– Рубаху сними, – распорядилась женщина. – Во-от… Какой ты мускулистый, Сергей! – Она с восхищением провела пальцем по Лешкиной груди. – Настоящий мужик!
Парень
– Поработай на пилораме! Еще и не такие мускулы нарастишь!
– Слушай! – щелкнув ножницами, Ленка вдруг пристально посмотрела на гостя. – Ты мне кого-то здорово напоминаешь! Нет, честное слово. У тебя родственников в деревне нет?
– Нет, – Лешка помотал головой. – Ты, пожалуйста, не очень коротко стриги, ладно?
– Ладно. – Женщина рассмеялась. – Уговорил, красноречивый.
Ножницами она, надо признать, действовала вполне умело, постоянно прижимаясь к Лешке голым животом, нарочно, как же еще-то? Не прошло и пятнадцати минут, как юноша уже был более-менее подстрижен, оставалось лишь чуть-чуть подровнять на висках…
– Ой… – вдруг вскрикнула Ленка. – Ну прямо одно лицо!
Лешка поднял глаза:
– Похож на кого-то?
– Ну да… На одного гм… практиканта. Только тот почти как ребенок выглядит, а ты… а у тебя во-он какие мускулы! Слушай, а может, он тебе – младший брат?
– Я ж говорил – нет у меня здесь родственников.
– И все равно – похож здорово. Только тот, по сравнению с тобой – дите дитем. А ты… Ты совсем неплохо теперь выглядишь, по крайней мере, уж куда лучше, чем раньше. На, вот… взяв со стоявшего у окна стола небольшое зеркало, Ленка неожиданно уселась юноше на колени. – Посмотрись.
– Красиво! – искренне восхитился Лешка, крепко обхватив женщину за талию обеими руками. Ощутив шелковистую теплоту кожи, посмотрел прямо в черные глаза. – И ты тоже – красивая…
Ленка улыбнулась и потянулась к столу – поставить зеркало… Юноша осторожно развязал рубашку, обнажив упруго колыхающуюся грудь, и ласково впился губами в сосок.
Женщина выгнулась, застонала…
А Лешка уже стаскивал с нее джинсы и трусики…
Заскрипел диван… Послышались стоны…
– Ухх… – вытянувшись, блаженно улыбнулась Ленка. – Какой ты сильный, Сережа! И как ты стонал… Я люблю, когда мужики стонут!
– Да уж… – Лешка усмехнулся. – Поди, всех бабок со скамейки согнали!
– Дурачок… У меня окна на другую сторону…
Потом пили чай с колбасой, болтали, и Лешка, наверное, не прочь был бы остаться на ночь, да и Ленка б явно была бы не против, но…
– Мать с Илюшкой вечером явятся, – с улыбкой пояснила почтальонша. – Илюшка – это сын мой, первый класс закончил. Почти на одни пятерки, только вот по русскому – четыре.
– Молодец, – одобрительно отозвался Лешка.
– Вот! – встав, Ленка подошла к серванту и, вытащив фотографию симпатичного малыша с цветами и ранцем, с гордостью показала ее гостю. – Это на первое сентября.
– Славный какой. На тебе похож.
– Ну, а на кого ж еще-то? Слушай, давай завтра – нет, послезавтра – встретимся, а? Завтра я не могу – пенсия. Пока разнесешь, ноги отвалятся.
– Да и мне на пилораму.
– Слушай, Сереж, какая у тебя
– Так я в ансамбле русских народных инструментов играл. На гудке. Специально и пошил такую.
– А грязная-то! Оставь, постираю…
– А в чем пойду?
– Я тебе футболку свою дам… Ты не думай, она растянутая – тебе в самый раз будет.
Так Лешка и вышел из подъезда – в новой (вернее, в старой Ленкиной) футболке – зеленой, с кроваво-красным сердцем и ядовито желтыми буквицами «I love you». Сытый, довольный, подстриженный…
Так и направился к лугу – ночевать.
Так же и шел – обходною безлюдной тропкой, кусточками…
И там же наткнулся… Вот шел-шел себе, никого не трогал – и на тебе!
Сначала услышал сдавленный девичий стон… Думал, почудилось. Нет, стон повторился. И тут же послышался какой-то шум, словно бы кого-то волочили через кусты, словно бы отбивался кто-то…
Отскочив в строну, Лешка схоронился за вербою и тут же выскочил обратно, увидев, как двое скотов – а как еще таких назвать? – вытащив из кустов, завалили прямо в траву девчонку, срывая с нее одежду… Девчонка упиралась, и все сорвать сразу не получалось, тем более что одеждой занимался один – с толстым таким затылком – второй же лишь заломал девчонке руку и сдавливал ладонью рот.
Ну, тут все было понятно…
Лешка и не раздумывал – сложив замком руки ударил толстошеего по затылку, пнул в бок – тот застонал, откинулся. Второй тут же ретировался, а девчонка – вот, молодец! – придя в себя, принялась дико визжать.
– Ничего! – поднявшись на ноги, гопник кинулся прочь, но у вербы остановился. – Еще посчитаемся с тобой, практикант… А ты, Настька, если вякнешь кому… Хуже будет!
– Ну, хватит реветь. – Лешка погладил девчонку по голове. – Хватит. Ушли они, убежали. Угроз их не бойся и участковому обязательно заяви. Сегодня же заяви, поняла? Пусть они тебя боятся…
– Ой, Лешенька-а-а… – застегнув блузку, девушка кинулась парню на шею. – Они так появились внезапно… Гошка и этот, второй… С Гошкой-то мы в одном классе учились…
– Ах, вот это кто! – недобро улыбнулся Лешка. – Мало я его тогда двинул, козлика…
– Он и говорит, пошли, мол, на бережок, посидим… винца выпьем, школу повспоминаем…
– И ты, конечно, поперлась…
– Да поначалу-то все хорошо было, славно так посидели… Это вот потом…
Девушка всхлипнула.
Внимательно присмотревшись к ней, Лешка вдруг непроизвольно хмыкнув, поняв, почему та с ним держится вот так запросто: красивенькая, волосы – золотистые, подстриженные в каре, глазки блестящие, синие… Это ж не ее ли мял тот Лешка в копне? Не далее, как сегодняшним утречком? А ведь ее… Настей зовут, кажется. Да-да – Настей. Любовь, выходит, у них… или так, просто. Что ж, похоже, Лешка сейчас подставил своего… гм-гм… как и назвать-то? Ну, в общем, ясно – кого. Гошка Оглобля был натурой мстительной, злобной и достаточно бесшабашной, чтобы плохо представлять себе все последствия собственной дурости. Говорят, тянул срок в колонии за грабеж и пьяную драку. Этот может отомстить… вполне… Ой, надо на него натравить участкового, обязательно надо! Правда, участковый здесь один деревень на пятнадцать… Ну, хоть что-то.