Цари-жрецы
Шрифт:
Также он попросил Хети обучить его основам языка.
— Я слышал, что Мемфис и Вавилон — самые большие и самые красивые города на земле. Мемфис я сделаю своей столицей и размещу там своих управленцев. Я продолжу изучение языка моих подданных. Я хочу, чтобы сын, которого тебе родит Аснат, мог говорить одинаково хорошо на языках Ханаана и Мизраима.
— Я исполню твое желание, мой господин, — ответил ему Хети. — Я восхищаюсь твоим решением обосноваться в Черной Земле и перенести туда свою столицу. Мемфис действительно один из самых больших и красивых городов, и на протяжении многих тысяч лет он был резиденцией могущественных царей Египта. Увидев памятники, воздвигнутые по
— Расскажи мне подробнее об этих божественных сооружениях, сложенных из тысяч обработанных камней, которые очевидцы сравнивают с настоящими горами.
И каждый день Хети находил множество поводов для восхваления своей родной земли, описывал ее красоту и величие ее царей.
— Мой господин и отец, — говорил он Шареку, — если ты станешь властителем долины Нила, если ее обитатели станут твоими подданными и пополнят ряды твоих воинов, ты будешь главой самой большой империи, какую когда-либо знали люди! Потому что, даже находясь на вершине своего могущества, правители Мизраима никогда не владели Ханааном и Сирией, которую египтяне называют страной Хару.
Произнося эти речи, не грешащие против истины, Хети надеялся, что Шарек проявит в отношении египтян милосердие и щедрость, отказавшись от намерения разорить царство Гора.
По просьбе царя он также много рассказывал об Аварисе, описывал город и порядки в нем. Не дожидаясь напоминаний со стороны Хети, Шарек повторил свое обещание сделать его наместником и позволить ему распоряжаться всеми налогами, взимаемыми с горожан и жителей окрестных областей, для содержания их с Аснат дома. Это обещание радовало сердце Хети: для того, чтобы совершить акт возмездия над Зерахом, это было как раз то, что нужно.
27
Хети с восхищением отмечал, насколько предусмотрительно и методично действовали Шарек и его командиры, в то время как в Египте говорили только о нашествии армии царя-пастуха. Главнокомандующий армии, ранее расквартированной в Газе, заранее отправил отряд вперед, для того чтобы обезопасить войска на подступах к границе с Египтом. Этот отряд захватил несколько укреплений, построенных во времена правления Аменемхета и Сенусрета. Это был славный период в истории страны, когда египтяне подчинили себе народы Ханаана. С тех пор прошло не менее трех столетий… Теперь же новые хозяева оборонительных сооружений, которые жители Ханаана называли мигдолами, вырыли дополнительные колодцы и оставили возле каждого небольшой гарнизон, превратив дорогу, ведущую из Ханаана в Египет, в безопасный «коридор».
Армия Шарека продвигалась вперед по дороге вдоль побережья, не встречая никакого сопротивления. Шарек сохранил диспозицию войск, равномерно распределив присоединившиеся к армии в Газе части по трем ранее сформированным корпусам. Якебхер командовал передовыми отрядами, включавшими пять тысяч пехотинцев и десять колесниц. Сам Якебхер и его командиры, Мансум и Акирум, ехали в колесницах в сопровождении возничих. Колесницы авангарда обеспечивали возможность быстро связаться с основными силами — десятитысячным корпусом под командованием Хиана, командующего армией Газы, который подчинялся непосредственно Шареку. В состав этого корпуса входил отряд в две сотни колесниц, которым командовал Лупакку. Хети отвечал за действия
Во избежание столпотворений у мигдол, возле которых находились не только источники, но и искусственные водоемы, куда подавалась вода из тех же колодцев, три корпуса армии двигались так, чтобы сохранять между собой расстояние в один день пути. Встреча и объединение всех сил были запланированы в Аварисе, первом большом городе, у которого заканчивалась дорога Гора. Приняв во внимание сведения разведчиков о состоянии дороги, Шарек решил, что путь от Газы до Авариса займет восемь дней.
Хети правил одной из колесниц, подаренных царем хиттитов, — более тяжелой, но в то же время и более устойчивой, чем те, на которых он тренировался в Гоморре. Тем не менее Хети захватил с собой и старую колесницу, на которой теперь ехал Жимна, его возница. Жимна взял с собой вавилонянина Тарибатума, который оказался совершенно не способным управлять колесницей, влекомой двумя непривычного для него вида животными, в Вавилоне именуемыми «горными ослами». Хети взял на свою колесницу Яву, уроженца острова Каптара, жители которого делали очень красивую посуду. Молодой кефтиу, как выяснилось, тоже так и не научился править лошадьми.
— Мы сможем сколько угодно говорить о твоем острове, — сказал ему Хети, приглашая его на свою колесницу. — И сможем разговаривать на твоем языке.
Часть ночи Хети посвящал беседам с Житраном, которому Шарек поручил приглядывать за своим зятем. Житран ехал на колеснице в сопровождении Зилпы, «носителя арфы», приставленного к Хети.
— Мой господин, — сказал однажды Житран, — с того дня, как ты вернулся в Мегиддо, чтобы сочетаться браком с дочерью царя, у нас не было случая поговорить наедине, чтобы никто нас не подслушал. Рядом с тобой всегда был царь, царевна или кто-либо из царедворцев, например Якебхер.
Вспомнив об Аснат, Хети вздохнул. Житран улыбнулся.
— Я знаю, почему ты вздыхаешь: ты думаешь о царевне, — сказал он. — Я понимаю тебя и восхищаюсь не только качествами, которые ты нам продемонстрировал, но и тем, что ты сумел покорить сердце нашей царевны. А все остальные претенденты, осмелившиеся просить у нашего господина Шарека ее руки, увидев ее, не только влюблялись, но и испытывали страх перед ней. И все они получили резкий отказ.
— Боюсь, сейчас, Житран, ты станешь говорить, что, заслужив любовь женщины, ставшей моей женой, женщины, которую я люблю больше всего на свете, я нажил себе множество врагов.
— По-другому и быть не могло. Но многие завидуют и твоему положению при дворе. И если твой слуга восхищается тобой, потому что сам никогда бы не осмелился предложить себя в качестве мужа царской дочери, то сердца многих наполнены ненавистью. Правоту моих слов подтверждают многочисленные попытки тебя убить.
— Будь уверен: отныне я смогу упредить покушения на мою жизнь, тем более что со мной рядом верные товарищи — не только мои друзья хабиру, но и воины-гиксосы, которые, как и ты, заслуживают полного доверия, и Зилпа, которому я верю как себе.
— Господин, ты прав, в наших рядах множество тех, кто благодарен тебе за спасение нашего государя и восхищается твоей силой и храбростью. Однако достаточно одного удара копьем в спину или одной метко направленной стрелы, чтобы никто из верных тебе людей не смог тебе помочь.
— А ты, Житран, сможешь ли ты указать мне на тех, кого мне следует опасаться? Даже если я и не испытываю симпатии к некоторым особам, приближенным к царю, мне не в чем их обвинить. И я могу однажды довериться тому, кто желает мне зла.