Царица царей
Шрифт:
Лишь Марк Агриппа не одобрял методы Октавиана. Он замкнулся в себе и постоянно поджимал губы. Приверженец традиций. Октавиан являлся олицетворением нового мира. Ничего… Агриппа успокоится. Октавиан привык к его недовольству.
Октавиан вошел в царскую опочивальню следом за Агриппой. Здесь царила темнота, только пара ламп теплилась бледным светом.
Вдруг что-то зашевелилось в углу, где, по-видимому, лежала мертвая Клеопатра. Октавиан вздрогнул. Солдаты вскинули мечи. Он приблизился и с облегчением узнал хорошенькую рабыню Клеопатры. Стоя на коленях перед телом госпожи, она поправляла
Октавиан взглянул на ее дрожащие руки. Конечно, девчонку застали врасплох, когда она пыталась украсть корону.
И как-то странно она выглядела. Тряслась как в лихорадке, глаза закатывались, губы посинели…
— Что с тобой, Хармиана? — спросил один из солдат.
Она посмотрела на солдат с предательским выражением на лице.
— Царица мертва, — произнесла она. — И я тоже. Я исполняю свой последний долг, чтобы попасть в рай.
Девушка медленно осела на пол. Центурион бросился к ней, но остановился как вкопанный при виде изломанного тела второй служанки.
Октавиан внутренне ликовал. Трое мертвы, и притом от руки Клеопатры. Царица упростила его задачу. Он изобразит скорбь и убедит горожан, что не имеет к произошедшему никакого отношения. В предвкушении представления на его глаза навернулись слезы. Не зря он тренировался. Октавиана неприятно поразило, что его скорбь отчасти была искренней, но углубляться в свои мысли он не стал.
Он привезет ее труп в Рим. Древние мумии в позолоченных деревянных саркофагах выглядели впечатляюще. Кумира Октавиана, Александра Великого, похоронили именно подобным образом. Могила находилась неподалеку от дворцов Клеопатры. Впрочем, это устаревшая традиция. Ни римляне, ни греки так не поступают. А Клеопатре он не окажет ни капли почестей. Она недостойна того, чтобы ей поклонялись после смерти.
Он велит обрядить ее в простое льняное одеяние. Пусть труп, обложенный цветами, везут на телеге. За мертвой матерью пойдут ее дети, закованные в цепи. Тогда каждый станет свидетелем, что Октавиан не лгал. Не следует ему множить слухи про пустой гроб.
Ну а после он развеет ее прах над Италией и сделает это собственноручно. Устроит публичную церемонию. Она, укравшая у Рима Марка Антония, удобрит землю его родины своим прахом.
Сжав зубы, он подошел к неподвижной царице. Забавно, но его соратник Агриппа до сих пор стоял с занесенным мечом.
Она лежала, облаченная в золотой наряд с царственной пурпурной каймой. Казалось, она на минутку прилегла на скамью. Тело выглядело гибким и соблазнительным, словно в нем теплилась жизнь, и…
Он не будет ею любоваться.
«Ты проживешь очень долго», — сказала она ему шестнадцать лет назад. И была права.
От нее исходил аромат тех же самых духов, что и в их первую встречу.
Охваченный омерзением к самому себе, Октавиан выбросил из головы прошлое.
Он переплавит ее дворец на монеты и вознесет богам благодарность. Рим снова получит богатство. Так и должно быть. Он расплатится с солдатами. Октавиан очень рисковал, поскольку они последовали в Александрию, поверив его обещаниям. Но сейчас ему известно о сокровищах, спрятанных в мавзолее. Кстати, Клеопатра угрожала поджечь свое святилище, но бросала Октавиану лишь пустые угрозы. В конце концов Египет покорился.
Под
Октавиан… нет, разумеется, Август (такое имя он предпочел, и не сомневался — очень скоро оно прогремит на всю империю), с отвращением фыркнул. Неизвестно, что за яд она приняла. Зелье обошлось с жертвой как с возлюбленной. Женщина ничем не напоминала ту, которую он видел несколько дней назад. Тогда она сама рассказала победителю о местонахождении Цезариона. Наверное, она обезумела от горя, ничем иным подобную глупость объяснить нельзя. Исхудавшая, с серым лицом и запавшими глазами, она выглядела больной. Август не смог отыскать в ней ничего привлекательного. Какое облегчение он испытал.
Однако же мертвая Клеопатра расцвела, кожа подернулась перламутровой испариной. Поза мертвой царицы оказалась непристойной: одна нога согнута в колене, другая свисала с края скамьи. Спина выгнулась дугой: без сомнения, в последней конвульсии.
В опочивальне настала неестественная тишина, даже городской шум сюда не долетал.
Он победил. Враги мертвы. Почему же ему и теперь нет покоя?
Октавиан наклонился к Клеопатре, поправил складки ее одеяния. «Надо прикрыть от назойливых взглядов», — подумал он. Но на самом деле ему хотелось провести пальцами по ее коже, прижаться губами к шее. Он жаждал…
— Вызовите лекарей, — распорядился он, отпрянув от скамьи. — Пусть определят причину смерти.
Агриппа сдвинул в сторону шарф, которым была замотана шея Клеопатры.
— Не стоит, — произнес он. — Это была гадюка. Вот след укуса.
Октавиан отскочил назад.
— Убей ее, — приказал он, подавляя дрожь в голосе.
— Она уже уползла, — отозвался соратник.
Октавиан начал подозрительно озираться по сторонам. Змея могла затаиться где угодно: в складках одеяния царицы или ее прислужниц, под мебелью. Как она вообще попала в покои? Очевидно, верный слуга тайком пронес ее во дворец. Царица отличалась хитростью. Он снова приблизился к ней, заставив себя спокойно дышать.
— Покажи следы, — сказал он. — И надо вызвать псилов. Мы сделаем все, что можем. Вдруг она еще жива?..
Отметины от зубов на шее были слишком большими и яркими на фоне бледной кожи. Октавиан тревожно покачал головой и отвернулся. Змея, укусившая ее, — явно не обычная гадюка. Кто-то намного крупнее. Мучительный и странный способ умереть… Но почему Клеопатра так безмятежна?
Заклинатели змей пришли и опустились на колени рядом с ее телом, чтобы высосать из раны яд. Клеопатра по-прежнему не подавала признаков жизни.
— Мертва, — объявил темнокожий предводитель псилов торжественно. — Но душа ее блуждает поблизости. С ней случилось нечто непонятное.
Октавиан пожал плечами в ответ на загадочные словоизлияния. Какое Риму дело до души блудницы?
Он заплатил псилам золотом и отпустил их. К ночи весть о самоубийстве повелительницы Египта и попытках императора спасти ее облетит Александрию.
Агриппа в нерешительности застыл на пороге.
— Ступай, — вымолвил Октавиан. — Я почти закончил.