Царица доказательств
Шрифт:
Ответом ему послужил внушительный толчок локтем в грудь. Однако журналист не унимался.
— Общественность имеет право на информацию, — продолжал он допытываться. — Какое ведомство вы представляете?
Опер на секунду остановился и, оглядев фигуру Корякина, тихо, но четко произнес ему прямо в лицо:
— Слушай, писатель, вали отсюда! Или тебе своих геморроев не хватает? Мешаешь задержанию опасного преступника. Хочешь, чтобы оформили?
Однако Корякин, для которого общение с представителями органов
— Какое ведомство вы представляете? В чем он обвиняется? — продолжал он задавать вопросы.
В следующее мгновение на запястьях Корякина защелкнулись наручники и несколько рук стало активно проталкивать его сквозь толпу к машинам.
— Я представитель прессы! — кричал Корякин. — Завтра это попадет в газеты.
Выбежав из кафе, Рафик Вагизович на полной скорости врезался в толпу. Азербайджанцы, узнав хозяина, расступались. За минуту Гаджиеву удалось то, что тщетно пыталась сделать милиция, то есть пробраться сквозь плотно стоящие ряды. Рафик Вагизович остановился перед операми. При виде дяди Ильхам слегка приободрился. Опера, сообразив, что перед ними не рядовой торговец, остановились. Гаджиев ободряюще кивнул Ильхаму и сказал ему несколько слов по-азербайджански. Ильхам кивнул в ответ.
— Не разговаривать с задержанным! — заорал один из державших Ильхама. — В сторону!
Гаджиев не двинулся с места.
— Я Рафик Гаджиев, — сказал он, — это мой племянник. Кто ваш начальник?
На первый план вышел опер, общавшийся с Корякиным.
— А мне насрать, кто ты такой, — спокойно сказал он, глядя в глаза Гаджиеву. — Твоему племяннику семь лет светит. Так что ты отвали, чтобы ему лишнего не припаяли. А завтра, часам к пяти, приезжай к Гагаринскому УВД, пообщаемся. Дорогу! — вдруг резко заорал он, расталкивая толпу.
Сказав Ильхаму еще несколько слов, Гаджиев отошел в сторону. Вслед за ним расступились остальные азербайджанцы. Не теряя времени, оперативники вместе со скованными Ильхамом и Корякиным ринулись в образовавшийся проход.
Арестованных рассадили по разным машинам. Журналист Корякин оказался во второй машине, зажатый с обеих сторон оперативниками. У него от браслетов начали ныть руки.
Когда вдали показалось здание МИДа, стало очевидным, что машина направляется отнюдь не в местное отделение милиции. В кармане Корякина зазвонил мобильный телефон. Он хотел было его достать, но был грубо остановлен сидящим справа от него оперативником. Телефон продолжал пищать.
— Да выруби ты его, на хрен, — разместившийся на переднем сиденье оперативник обратился явно не к журналисту.
Сидящий справа залез в карман к Корякину и достал телефон. На дисплее светился номер вызывающего абонента. Оперативник выключил телефон и, посмотрев на Корякина, ухмыльнулся.
— Абонент не отвечает или временно недоступен, — сказал он.
В
— Да, — ответил он. — Хорошо. Выясню. У тебя документы есть? — обратился он к Корякину.
— В сумке. Во внутреннем кармане, — ответил журналист.
— Достань его документы.
Сидящий справа оперативник все с той же мерзкой ухмылкой залез в сумку журналиста и начал в ней рыться.
— Я же сказал, что во внутреннем кармане, — произнес Корякин.
— Заткнись, — одернули его с переднего сиденья. — А ты давай быстрее. Не копайся!
Паспорт Дмитрия и журналистское удостоверение перешли в руки человека, сидящего рядом с водителем. Пока тот просматривал корочки, какое-то время в машине стояла тишина.
— Тормози. Снимите с него наручники, — велел тот, изучив удостоверение и паспорт Корякина, и обернулся к журналисту. Корякин потер онемевшие руки. — Вынужден перед вами извиниться, Дмитрий. — Оперативник протянул Корякину его документы и представился: — Старший лейтенант Киреев. Мы задержали вас по ошибке.
— Я же вам сразу сказал, что я журналист.
— Дмитрий, ну вы же сами понимаете, что перед этой толпой хачей, некогда выяснять «ху из ху?». Нас шесть человек, а их сколько? Пятьдесят? Сто? Если мы клювом щелкать будем, нас там перережут в два счета — и ни одна гадина потом не признается, что она что-то видела.
— Я понимаю, — доверительный тон старшего лейтенанта Киреева оказал на журналиста свое успокаивающее действие. — А все-таки что касается того азербайджанца, за что его задержали?
Киреев переглянулся с оперативником, сидящим от Корякина по левую руку, и пристально посмотрел на журналиста.
— Дмитрий, то, что я вам скажу, строго конфиденциально. Поэтому никакой речи о том, что эта информация, как вы сами выразились, «завтра будет в газетах», быть не может. Надеюсь, вы меня понимаете?
Корякин молча кивнул головой, и старлей продолжил:
— Этот человек подозревается в торговле героином. В особо крупных размерах. Знаете, что это такое? Вот то-то и оно. Выпусти его, — обратился Киреев к одному из оперов.
Машина остановилась, тот нехотя открыл дверь и вылез, освобождая дорогу Дмитрию.
Как только Корякин вышел из машины, опер тут же сел обратно. Вместо него из машины вышел Киреев.
— Мне кажется, мы поняли друг друга, — улыбаясь, сказал он журналисту и приложил палец ко рту, изображая молчание.
Корякин кивнул головой и достал из сумки визитку.
— Можно вас попросить, — сказал он, протягивая ее Кирееву. — Вот здесь номер моего мобильного. Не могли бы вы мне позвонить, когда какая-нибудь информация по этому делу станет открытой?