Царица Пальмиры

Смолл Бертрис

— Я не должна была позволять тебе приносить себя в жертву ради нас, Марк. Возвращайся сегодня ночью в Пальмиру! Мы выдержим эту бурю!

Он сел, и его голова устало склонилась на руки.

— Я буду рад, если ты приедешь ко мне, мама, но почему-то чувствую, что ты пожелаешь вернуться с Аулом в Британию. Поезжай с ним, если таково твое желание, или живи с Луцией или Эвэебией, но только уезжай, молю тебя, из этой сточной ямы, в которую превратился Рим. Я никогда не вернусь сюда. Клянусь! Я никогда не вернусь!

— Ох, Марк,

мне так жаль! Мне так жаль! — отрывисто Произнесла Дагиан.

— Марк прав, мама, — заговорил Аул. — Теперь Рим — не подходящее для жизни место. Почему, думаешь ты, я предпочту обосноваться в Британии? Аморальность и продажность здесь невероятные. С каждым днем богатые становятся все сильнее, а Могущественные — еще более могущественными. Простые граждане, которые в нормальных условиях были бы честными и упорно трудились, втаптываются в землю, а лентяев вознаграждают за самую их леность. Это — не римские обычаи. Упомяни только о старых обычаях прилежания, трудолюбия, честности, хороших манер и почитания богов — и люди посмеются над тобой. Ну что эк. Новые обычаи — не мои обычаи, это далеко не лучшие обычаи, и я не собираюсь терпеть их. Аврелиан предпочел всучить Марку свою шлюху именно из-за той добродетели, в которую мы верим, мама. Он знал, что Марк не будет, подобно столь многим из этих новых римлян, покидать свою семью или игнорировать свои обязанности.

— Мама! — В комнату поспешно вошла Луция. — Мама, отец…

— Я иду, — ответила Дагиан и поспешила из комнаты.

— Он умирает? — спросил сестру Марк.

— Думаю, да, — ответила она.

— Вы с Аулом пойдете туда?

— Через несколько минут, Луция. Где ты оставила Кариесу?

— В старой комнате няни на втором этаже, в дальнем конце дома.

— А теперь ступай, Луция. Мы скоро придем.

— Что ты собираешься делать, Марк? — Аул с любопытством наклонил голову набок.

— Если он умирает, значит, захочет увидеть нас всех, в том числе и свою новую сноху. Я знаю, что могу рассчитывать на твою помощь, мой младший брат.

— Да, можешь, мой старший брат! — улыбаясь, согласился Аул.

Когда они вышли, Марк сказал:

— У нас еще будет время поговорить перед моим отъездом. Я собираюсь продать наше дело здесь, в Риме, но тому, кто будет распродавать товары, которые ты будешь присылать сюда из Британии, а я — с Востока.

— Согласен, и думаю, что знаю человека, на которого можно положиться.

Они подошли к комнате Луция Александра и осторожно заглянули внутрь. Дагиан отошла от мужа и поспешила к сыновьям.

— Это конец, — тихо произнесла она. — Он умрет еще до рассвета.

Братья поднялись на верхний этаж, остановились перед тяжелой деревянной дверью в конце коридора и подняли тяжелый засов.

— Ты, ублюдок!

Кариеса, лежавшая на полу, протянула руку, и хотела вцепиться в Марка.

С выражением отвращения на лице он схватил ее за запястья и грубо рванул вниз.

— Заткнись, ты,

сука, а то, клянусь, я задушу тебя, племянница ты императору или нет!

Она в ярости взглянула на него.

— Ты делаешь мне больно! — сказала она.

Он не обратил внимания на ее жалобу и не отпускал руки.

— Мой отец умирает. Кариеса, и желает, чтобы вся семья собралась вокруг него. Сейчас ты пойдешь со мной и будешь себя вести, как положено хорошей жене-римлянке — скромно, тихо и почтительно.

— Нет! Я объявляю твоему отцу, что ношу сына Аврелиана и что мой незаконнорожденный ребенок будет носить его гордое патрицианское имя! Пусть он с этой мыслью и уйдет из мира живых, пусть знает, что бессилен, и что даже ты бессилен и ничего не можешь поделать с этим!

Ее красота внезапно исчезла и на него смотрела женщина с обликом змеи.

Марк заговорил тихим голосом, но Аул ясно услышал в нем угрожающие нотки.

— Нет, Кариеса. Ты будешь паинькой, скромной, тихой и почтительной. Иначе, клянусь, я сброшу тебя с крыши этого дома и объявлю, что ты совершила самоубийство, когда я попытался потребовать у тебя выполнения своих супружеских обязанностей. — Он улыбнулся, но выражение его глаз было безжалостным. — Я хочу надеяться, что ты дашь мне этот шанс убить тебя, — сказал он.

Взглянув ему в лицо, Кариеса поняла, что он действительно убьет ее, и вдруг ей стало страшно. Она не хотела умирать, не хотела гибели своего неродившегося ребенка.

— Я сделаю то, что ты хочешь, — сказала она.

— И помни, я тоже буду возле тебя, — сказал Аул. Кариеса уложила волосы и скрепила их серебряными шпильками. Потом быстро сбросила разорванную тунику и заменила ее новой. Они направились по коридору к комнате, где умирал Луций Александр. Там вокруг постели старика собрались Дагиан и ее дочери.

— Вот пришли твои сыновья и Кариеса, чтобы повидаться с тобой, мой дорогой, — сказала Дагиан, когда они подошли к его кровати.

Луций Александр открыл свои темные глаза. Через некоторое время мгла перед глазами рассеялась, и он, собрав все силы, заговорил:

— Вы сыновья, которыми можно гордиться. Я знаю, что вы будете поддерживать семью и ее традиции и сохраните их в сердцах своих детей. Преклоните колени, сыны мои!

Мужчины преклонили колени возле изголовья кровати Луция. Старик с величайшим усилием поднял руку и положил ее на голову Аула.

— Благословляю тебя. Аул. Пусть на протяжении всей твоей жизни только удача улыбается тебе и твоей семье.

Аул почувствовал, как рыдания подступили к его горлу, но ему удалось подавить их.

— Марк, сын мой и наследник, на тебя ложится вся ответственность за нашу семью. Будешь ли ты чтить эту ответственность?

— Да, отец, буду.

Марк почувствовал на своей голове костлявую руку отца.

— Я доволен тобой. Молюсь, чтобы сегодня ночью ты заронил семя жизни в лоно этого милого ребенка.