Царица Савская
Шрифт:
И Гедеон, кому знаменьем
Шерстным был знак на подвиг дан,
Подвергший самоистребленью
Под трубы Мадиамский стан;
Авимелех, убивший братьев,
Войдя в Иеровалов дом,
Три года шедший к тяжкой плате,
Сражённый жернова куском.
И Фола, родом из Шамира,
Судья Израиля; и тот,
Чьё имя было Иаира;
И Иеффай, кого народ
Вождём поставил над собою,
Дабы спасение
От тех, кто шёл на них войною,
Смерть сея на своём пути;
И Есевон; Елон; и шедший
За ним Гиллелов сын Авдон;
И в Газе смерть свою нашедший,
Круша столпы, слепой Самсон.
И Руфь, родившая Овида,
Воозовой женою став;
И Иессей, отец Давида,
Кем был повержен Голиаф.
И тот, чей дом за грех сыновний
На вечный срок наказан был
Проклятьем – ранней долей вдовьей;
И прозорливый Самуил;
И им помазанный на царство
Саул, отверженный потом
Всевышним за своё коварство;
И тот, кто после стал вождём, –
Давид, Вирсавию познавший,
Ему родившую того,
Кто был в роду отнюдь не старший,
Но принял царство от него,
Кем был построен Храм Господень,
Кто ныне властью наделён,
Чей суд земной богоугоден,
Мудрец средь мудрых – Соломон.
И вот теперь по землям этим
Царицы Савской караван,
От первых дней спустя столетья,
В престольный град израильтян
Ступает. Тенью дромадера
Укрывшись от дневной жары,
Две чёрных стелятся пантеры,
Храня покорность до поры.
Их шерсть – атлас с отливом синим
В движениях упругих тел,
Исполненных изящных линий
В своей звериной красоте.
Иной себе не зная доли,
При царской свите, как всегда,
Их, ограничивая в воле,
Цепные держат повода.
Заметив нерешимость Марка,
Царица молвила ему:
«Хорошим будут ли подарком
Они владыке твоему?»
«Мой царь владеет даром Божьим. –
Он отвечал ей. – В мире нет
Такого зверя, с кем не сможет
Мой господин вести бесед».
«Легенд я слышала немало,
Что слабых могут покорить,
И колдунов я многих знала,
Способных чудеса творить.
Ужели тварей бессловесных
Ему известны языки –
Земных, морских и поднебесных?
Как верить мне словам таким?»
«Твоя ирония, царица,
Весьма напрасна. И тому
Свидетельством пусть будет птица,
Весть господину
Принесшая, слетав однажды
В страну далёкую твою,
Откуда Бог тебя отважил
На путь к мудрейшему царю».
«Ты не о той ли молвишь птахе,
Что видела в Марибе я,
Когда на жертвенник Алмаке
Пролилась кровь невинная?
Когда ж ослабленные крылья
Её в небесной вышине
Держать уже не в силах были,
Она упала в руки мне.
Однако же хитёр он, право!
Послать крылатого гонца!
Видать, о нём не лжива слава:
Велик в премудрости твой царь!
Клянусь тебе хранить молчанье,
Коль выдал ты его секрет».
Но Марк с улыбкой отвечал ей:
«Секрета никакого нет».
«Ответь мне, Марк, – она спросила, –
Коль верить в Бога твоего,
То что небесные светила –
Луна и солнце – для Него?
Неужто и они подвластны
Ему, и временн'yю нить,
Что вьют они в зените ясном,
Способен Он остановить?»
«Коль Он сочтёт необходимым
Вспять повернуть их вечный ход,
То будет так! И путь незримый,
Небесный пересекший свод,
С Всевышней волею не споря,
Направит солнце по следам
От глади западного моря
К восточным – Мёртвым – берегам.
Чтоб моему поверить слову,
Послушай ныне мой рассказ
О том, как волей Иеговы
Был отдалён закатный час:
Когда войной пошёл Израиль
Разбить союз пяти царей,
Господь народ Свой не оставил
В бою без помощи Своей.
В тот день к Всевышнему в молитве
Воззвал непобедимый вождь.
И враг, поверженный в той битве,
Бежал. Но их каменьев дождь
Настиг на склонах Вефорона;
И тот, кто пал не от меча
В сраженье подле Гаваона,
Пал от Господнего бича.
И крикнул Иисус, сын Навин:
«Стой, Солнце! И Луна, замри!»
И Бог на месте их оставил.
И был тот день неповторим!
Стояло солнце среди неба
И не спешило на закат.
И более народ мой не был
Такою помощью объят.
Сам Бог сражался за Израиль!
И долог был тот грозный день.
Когда же стан врагов истаял,
Свой рост возобновила тень».
Марк замолчал. Но смог ли речью
Своей он убедить её?
А вдруг под плотью человечьей
И вовсе дьявол утаён?
Не забывая о наказе