Царская дыба [= Государева дыба]
Шрифт:
Зализа, ничуть не таясь, выбрался из кустарника, и остановился спиной к воротам:
— Константин Алексеевич, не присмотришь до утра за монастырем? Там еще воев пять сидеть осталось, как бы не сбежали.
— Отчего не присмотреть, Семен Прокофьевич? — так же выступил из-за укрытия Росин. — Присмотрю.
— Благодарствую, боярин, — кивнул опричник и торопливо зашагал в сторону разграбляемого поселка, откуда которого все реже доносился жалобный скулеж и мычание, и все чаще — человеческие вопли.
Росин опустил мушкетон прикладом на землю, выдернул из-под ствола
Вскоре, устав торчать в кустах, к нему подошел и уселся рядом худощавый Сережа Малохин, потом краснолицый Игорь Картышев, невысокий и упитанный Миша Архин, кучерявый Алексей — и вскоре перед окнами монастыря сидело, небрежно направив двадцатимиллиметровые кованные стволы в сторону узких окон, полтора десятка стрелков.
Трудно понять, какое впечатление произвело на монахов это зрелище — но никаких признаков жизни божий храм больше не подавал.
Сассуквере отделяет от Кодавера всего полторы версты, а потому колокольный звон прозвучал здесь так же громко, как рядом с монастырем. Сонные обитатели рыбацкой деревушки в четыре двора выбрались из домов, вглядываясь в далекое зарево.
— Пожар… — высказал вслух общую мысль Кунт, сын сгинувшего в зимнем походе Бронеслава. — Видать, у кого-то уголь из печи выскочил.
Бесславный поход сына великого магистра унес с собой в небытие не только глав трех поселковых семей, но и всех трех лошадей деревни, а потому мчаться помогать соседям бороться с огнем было просто не на чем — не пешком же бежать в такую даль!
— Интересно, чей бы это дом мог быть? — прокашлялся в кулак дед Акакий, отец пропавшего зимой вместе с остальными Харитона. — Как бы тепло на дворе-то. Пошто топили?
Помявшись немного на улице, жители стали разбредаться — назад, к еще теплым постелям. До рассвета еще оставалось время, и каждому хотелось немного отдохнуть перед тяжелым новым днем.
По счастью, для рыбака крепкая лодка значит куда более хорошего коня, а потому с исчезновением небольшого местного табуна жизнь в Сассуквере не рухнула. У Бронеслава успело подрасти двое сыновей, уже умеющих поднять парус и выпростать за борт сеть, у Харитона в доме жил отец — еще крепкий старик. Тяжелее пришлось Калине, совсем еще юной вдове Прослава, оставшейся с двумя малыми девчонками на руках. Она за ради пропитания продала весной мужнины снасти и кое-какой инструмент, но одной продажей долго не протянешь. Впрочем, на красивую бабу, да с еще крепким хозяйством, уже заглядывались соседские мужики, иногда предлагая то поправить забор, то перестелить кровлю. Так что, и для нее жизнь могла перемениться в лучшую
Колокольный гул вскоре стих, над окрестностями монастыря пронесся весенний гром слитного залпа — но рыбацкий поселок уже успел сонно затихнуть, и только собаки никак не успокаивались, заходя звонким лаем.
— Нас то чего Семен Прокофьевич отослал? — недовольно буркнул один из подходящих к поселку рыбаков. Кольчуга его была порвана в нескольких местах, а потому не одета поверх кожаной куртки, а пришита к ней толстой суровой ниткой. За поясом красовался большой плотницкий топор. — Мужики, небось, уже полные баркасы набили.
— Не бойтесь, на всех хватит, — оглянулся на них проводник. — Вон тот дом, что второй от берега, мой, а остальные ваши.
Разглядев в предрассветных лучах нетронутое селение, охотники повеселели и устремились вперед, вытаскивая из-за поясов топоры и обнажая мечи.
Прослав присел, просунул руку под калитку и сдвинул нижнюю, потайную щеколду, закрывавшуюся на ночь, толкнул калитку и отпихнул напрыгнувшего с радостным визгом пса.
— Не до тебя, Черныш, — и он загрохотал кулаками в дверь бревенчатой избы, показавшейся после русской, подаренной боярином Батовым, удивительно крохотной.
— Что там, кто?
— Открывай, Калина!
Послышался стук, дверь распахнулась, и простоволосая баба в одной рубашке с накинутым на плечи сатиновым платком кинулась ему на шею:
— Прослав! Прославушка мой! Живой, вернулся, вернулся родненький, вернулся… — по щекам ее текли крупные горячие слезы, капающие на порог, обжигающие его лицо.
— Дети дома? Коня не покупала? — на мгновение обняв жену, торопливо спросил вернувшийся хозяин.
— Начетник замковый надел наш отобрал, — прижав к губам кулаки и хлюпая носом пожаловалась женщина. — Сказал, коли некому и не на чем пахать, то и земля ни к чему. А меня в ягодник на работы назначил… четыре дня в неделю…
— Скотину не забила?
— Ой, что же это я? — всплеснула руками хозяйка. — Входи же, входи! Милый мой, вернулся…
— Так есть скотина на дворе, или нет?! — рявкнул Прослав.
Со стороны послышался громкий треск, тревожный вскрик, и неизбежно сопровождающий человеческие схватки жалобный вой получивших тяжелые раны собак. Зашлась в крике ужаса какая-то женщина.
— Что там? — испуганно схватила Калина воскресшего мужа за руки.
— Скотина есть во дворе?.. — зарычал Прослав.
— Две свиньи, козы, гуси, кур десяток… Черныш еще… — хозяйка испуганно прислушивалась к происходящему вокруг.
— Это хорошо, — с облегчением кивнул Прослав. — Не пропадет. Вещи собирай. Детей, рухлядь, вещи — все. Детей поднимай.
— Что это? — женщина впервые увидела чекан за поясом мужа. — Откуда?
— Просыпайся, Калина! — затряс Прослав жену за плечи. — Очнись, дура! Собирайся, мы уезжаем! У меня дом на Руси, земля, пашня! Я в закупе, я свободный серв! Скорее!
— Господи, святи, — испуганно перекрестилась она. — Не может быть?!