Царская экспертиза
Шрифт:
— Да уж, Плевако оказался хорош, — согласился Антонин. — Он защищал моего врага, но честное слово, я им любовался. Он запутал всех. Причём, он даже не оспаривал факта отравления. Он просто напирал на то, что обвинение не разделило персональную ответственность обвиняемых.
— Кстати, если помните, Антонин, я вам говорил о таком казусе. Это серьёзная юридическая проблема, её нельзя недооценивать.
— Вот именно. Только это надо было не мне говорить, а этим умникам из прокуратуры окружного суда.
— Не надо возмущаться, Антонин, я бы на их месте тоже оправдал, — заметил со вздохом Алексей Иванович. — Ведь ясно же, что убийца только один из двух обвиняемых. Но как юридически корректно доказать кто же именно?
— Я предлагал пригласить в суд меня или вас, дабы мы смогли сообщить о том, что узнали от Блокулы, — продолжил свой рассказ Антонин Максименко. — Но обвинение решило этого не делать. Причин тому было много: во — первых, появление упоминаний о трупном яде заставило бы задуматься о происхождении мышьяка, а сие было расценено как ненужное запутывание дела, во — вторых, смерть Хёвинена не позволяла проверить наши заявления по существу, в — третьих…
— В — третьих, вы были заинтересованным лицом, а в — четвёртых, мы не имели права заниматься самостоятельным розысками. — Шумилов махнул рукой. — Это всё правильно, Хёвинена с его мокрицами не стоило сюда приплетать. Как советовал Оккам: не надо плодить сущностей сверх необходимого. Что же было дальше?
— Прокурор отказался освободить Александру и Аристарха. Даже после оправдания они остались в тюрьме. Обвинение заявило кассацию, Сенат её рассмотрел, постановил забрать дело из таганрогского судебного округа и отдать его в харьковский для нового рассмотрения. Дубровины наняли другого присяжного поверенного — Николая Холева.
— Весьма, кстати, известный зубр, — заметил Шумилов. — Хотя считается слабее Плевако, но, тем не менее, тоже очень сильный адвокат.
— Холев выбрал совершенно иную тактику защиты. Он принялся опровергать результаты судебно — химических исследований. Во — первых, он поставил на вид обвинению то обстоятельство, что оба исследования проводил Роллер, то есть одно и то же лицо. Получалось, что Роллер должен был проверить самого себя, а это неправильно. Проверочное исследование должно было быть поручено другому специалисту. Во — вторых, Холев придрался к оформлению актов химических исследований. Они должны были с наивозможнейшей точностью фиксировать всё, что делал исследователь и что он наблюдал в результате своих манипуляций. В частности, акты
Антонин поднялся с кресла, прошёл по комнате, успокаиваясь. Шумилов, воспользовавшись паузой, налил ещё по рюмке коньяку.
— Давайте — ка, Антонин Фёдорович, выпьем за вашего брата, — предложил Шумилов. — Мне не довелось быть с ним знакомым, но я знаком с вами и верю, что он был таким же достойным человеком.
— Это был замечательный человек… умница, светлая голова. Ни за что погиб, эх — ма…
Они выпили, не чокаясь.
— Александру отпустили. Не с нашими талантами, стало быть, найти законную управу на эту гадину, — проговорил Антонин. — Но я ей не прощу… Вы бы простили?
— Не знаю, это очень сложный вопрос. Наверное, нет.
— Вот и я не прощу. Отомщу обязательно. — Антонин внимательно посмотрел в глаза Шумилову.
Тот всё понял и предостерегающе поднял вверх руку:
— Антонин Фёдорович, месть — очень личное дело. А у меня не бюро по найму убийц.
— А я вас ни о чём и не прошу. — Антонин опустил руку в карман пиджака и извлёк запечатанный конверт. — Алексей Иванович, я хочу сказать вам большое спасибо за всё, что вы для меня сделали. Я знаю, что вы делали это не за деньги, и мы никогда не обсуждали вопрос оплаты. Но тем дороже для меня такое бескорыстие. Знайте, что мой дом — это ваш дом, приезжайте в Ростов в любое время, знайте, что вас там ждут и всегда рады. А вот этот конверт откройте после моего ухода.
В конверте оказалась визитка Антонина Максименко и маленький ключик от банковской ячейки в хранилище «Санкт — Петербургского международного банка». Когда Алексей Иванович явился в банк и открыл ячейку, то нашёл в ней сто консолидированных купонных облигаций Государственного банка Российской Империи, номинированных в английских фунтах — стерлингах. Стоимость каждой облигации составляла сотню фунтов, а всего пакета, соответственно, десять тысяч. Целое состояние.