Царская сабля
Шрифт:
– Значит, детский дом находился примерно там же, где и сейчас, – понял Леонтьев. – Просто подчинялся другому центру.
Увлеченный своим исследованием, на твердые шаги в коридоре Женя внимания не обратил, но, когда открылась дверь в кабинет, голову все-таки поднял. Увидел темную дыру направленного точно в лоб глушителя и моментально нырнул с кресла под стол. Громкий хлопок указал, что с линии огня он успел уйти лишь в самый последний момент. А разум напомнил, что второй выстрел киллера будет смертельным. Письменный стол в крохотном кабинете надолго своего владельца не спасет.
Евгений скользнул
– Вот черт! – облегченно выдохнул аудитор, роняя стул обратно на пол. – Ни хрена себе, посетители заглядывают!
В крови бушевал адреналин, желание рвать и метать, бить в морду и резать глотки, но стремление погнаться за гостем он в себе все же подавил. Нарываться на пулю по глупости Евгений не собирался. Ведь, как говаривал на срочной их ротный: «В рукопашной схватке всегда побеждает тот, у кого больше патронов».
У противника эти самые патроны имелись, а у него – нет.
Гораздо проще было снять трубку телефона и…
…и обнаружить, что тот не работает.
– Вот черт! – повторил аудитор, посмотрел на вырванный с мясом провод, схватился за сотовый, набрал сразу «112», услышал гудок, щелчок соединения…
– Надеюсь, Евгений Иванович, вы не воображаете, что уцелели исключительно благодаря своей ловкости? – проговорил ему в ухо вкрадчивый баритон. – Поверьте мне на слово, если бы у курьера был приказ вас убрать, вы бы уже стояли перед вратами рая.
– Кто вы?! Что вам нужно?! – Женя в коридор все-таки выскочил, посмотрел направо и налево. Но и здесь было пусто.
– Нам нужно, чтобы вы не совались в дела, которые вас не касаются, Евгений Иванович, – спокойно ответил баритон. – Вы хорошо сделали свою важную и полезную работу. Без независимого контроля со стороны даже самые честные и достойные люди иногда впадают в ненужные соблазны. Теперь хочу напомнить, что вы давали подписку о неразглашении информации, ставшей вам доступной по ходу службы. Вы не имеете права никому и никогда рассказывать о том, что узнали в ходе ревизии.
– Про школу-интернат, которая существует на Кольском полуострове уже восемь веков?
– Должен предупредить, Евгений Иванович, – пропустил вопрос мимо ушей неведомый собеседник, – что ответственность за нарушение подписки вам теперь грозит отнюдь не административная и даже не уголовная. Именно это вы и должны уяснить из сегодняшней досадной неприятности. Если вас вдруг спросят о затребованных документах, ответите, что вернули их в архив через секретариат.
– Ч-черт! – Леонтьев крутанулся на месте, метнулся обратно в кабинет.
Папки с ревизионными отчетами у него на столе больше не было.
– И вот еще, – добавил баритон в трубке, – Виктории Яковлевне обо всем этом не рассказывайте. Зачем расстраивать милую женщину? Считайте, что подписка о неразглашении распространяется на нее так же, как на других.
Сотовый коротко запищал.
Женя, обойдя стол, потрогал аккуратную дырочку на подголовнике кресла, сунул в нее мизинец. Палец прошел насквозь. Молодой человек заглянул за спинку. Отверстие в стене уходило довольно глубоко в крашеный бетон перегородки. Посетитель
Евгений набрал «112» еще раз, потом «02», потом просто домашний телефон. Везде оказалось занято. Его «трубу» явно заблокировали. Оставалось надеяться, что ненадолго.
И это было куда серьезнее пулевой пробоины. Ведь ствол в принципе может добыть любой гопник, и чтобы нажать на спусковой крючок – много ума не надо. А вот для перехвата сигнала сотового требуются специальная аппаратура, хороший специалист и направленная работа против конкретной жертвы. Затратное развлечение. Даже если это и уголовщина – то весьма и весьма высокого уровня.
Леонтьев опустился в кресло, заглянул в оставшуюся на память коробку от тома с «Делом».
Тому, что он все-таки получил заказанный из архива материал, могло быть две причины. Возможно, хранитель тайны хотел узнать, кто именно сунулся в сферу его интересов, кого конкретно нужно пугать и за кем приглядывать? А возможно, случилась одна из обыденных бюрократических накладок, когда в крупной организации правая рука не знает того, что делает левая, и, пока одна рука секретит какую-то информацию, другая щедро выкладывает ее в открытый доступ. А иногда и одна рука одновременно делает два противоположных дела – выдает секретную информацию в ответ на правильно составленную заявку и одновременно сообщает в «органы» о собственном проступке. Не по злобе, а просто потому, что обязана выполнять должностную инструкцию. И поскольку запрос составлен правильно – его следует исполнить, пусть даже после этого весь мир рухнет в пропасть.
Евгений больше склонялся к первому варианту. Быстрота и точность действий неведомого противника плохо вязались с возможностью бардака в делопроизводстве. При бардаке о его запросе на архивный том в спецотделе узнали бы только через месяц – по истечении срока заполнения документации.
– Получается, следили за томом, – сделал вывод вслух молодой человек. – Кто-то опасается, что протоколы ревизий, проводившихся с тысяча восемьсот двадцать второго по тысяча девятьсот двадцать шестой год, попадутся на глаза посторонним людям. Бред какой-то… Даже если кто-то что-то и своровал в детском доме девяносто лет назад, сроки давности давно вышли, свидетели истлели, преступники ушли в мир иной. Кому есть интерес до того, что происходило в столь давние времена?
Он подтянул к себе блокнот, полистал страницы с записями. Наткнулся на дату с вопросительным знаком.
– Двенадцатый век? – Евгений взял со стола ручку, задумчиво покрутил в пальцах. – Желая меня выследить, эти странные анонимы позволили мне полистать записи девятнадцатого века. Наверное, ничего особо ценного в этом томе не было. Они не очень опасались, что я увижу что-то лишнее. Анонимы лишь предупредили, чтобы я не копал глубже. Выходит, самое ценное там, в прошлом?
Женя Леонтьев обвел число «12» кружком. Склонил голову набок, созерцая немыслимую дату: «Интересно, что такого могло случиться на Руси восемьсот лет назад, если за попытку это узнать в людей стреляют до сих пор? Двенадцатый век… Хрень какая-то!!! Они на чем тогда писали? На бересте, что ли? Или на пергаменте? И подшивали в канцелярские папки из липового лыка? По современным правилам делопроизводства? Шизофрения…»