Царские забавы
Шрифт:
Королева не подпускала Боуса ближе пяти шагов. Однако это совсем не смущало графа: позади Боуса оставались многие придворные, впереди — только ближайшие родственники Елизаветы, отставшие от Ее Величества на три шага.
— Цезарь Иван всем европейским послам рассказывает о том, что женитьба его на английской королеве — дело решенное, — улыбнулся Боус.
— Видно, он в приданое хочет попросить английские колонии. Этот русский князь не так прост, как может показаться, — упорно не желала называть Елизавета царя Ивана
— Мысль о возможной женитьбе он сумел внушить даже послу австрийского императора, который ожидает от этого брака еще большего усиления Британии. В этом случае для английских купцов будет открыт путь через Россию в Среднюю Азию, Персию, Турцию. Именно в эти страны австрийские купцы пробиваются много лет, но царь Иван обложил их таким налогом, что купцам легче было проплыть через три моря, чем выплатить русским требуемую сумму.
— Совсем не удивлюсь, если узнаю о том, что австрийские послы станут говорить князю Ивану, будто бы я кривая на один глаз и что у меня нет ноги, — мило улыбнулась королева. — Выходит, если я не отвечу князю Ивану на его пылкость, значит, для нас будут закрыты восточные рынки?
— Именно так, Ваше Величество, — отвечал граф Боус и незаметно ступил вперед еще на половину шага.
Сейчас он стоял там, где обычно останавливаются принцы. С этого места было хорошо видно, что Елизавета постарела: кожа на скулах собралась в складки и казалась лишней; углы рта слегка потемнели, пройдет совсем немного времени, и ее лицо изуродуют пигментные пятна старости.
Немногие из смертных стояли рядом: это одна из величайших привилегий — наблюдать за дряхлеющей владычицей.
— Наше место тотчас займут австрийцы и голландцы, последние стараются заполучить расположение князя Ивана огромными дарами и обещают отдать за его старшего сына принцессу.
— Но это произойдет только в том случае, если он пропустит купцов через всю Россию.
— Именно так, Ваше Величество. И тем не менее на их товары он накладывает пошлину, в то время как английские купцы торгуют без всяких налогов. Они свободно разъезжают от Великого Новгорода до Астрахани.
— Если я откажу русскому князю, то Соединенное Королевство Великобритании понесет убытки.
— Совершенно верно, Ваше Величество, — отозвался Боус и придвинулся, как бы невзначай, еще чуть-чуть. — Царь наложит на товары английских купцов штраф, который будет куда значительнее их стоимости.
— Мы поступим по-другому, — продолжала улыбаться Елизавета, внутренне торжествуя победу. — Я пока не буду отвечать князю Ивану на его пылкое признание, а наши купцы пусть по-прежнему продолжают беспошлинно торговать по всей России.
— А что будет потом, когда царю Ивану надоест ждать? — учтиво кланялся Боус, разглядывая на башмаке у королевы огромную брошь с полусотней бриллиантов.
— Потом… я пообещаю ему свою племянницу Марию Гастингс, а пока
— Ваше Величество очень проницательный политик, — граф наконец сумел оценить стоимость броши — она равнялась сумме его десятилетнего жалованья.
Глава 5
Ростов Великий встретил Гришку базарным гомоном и воскресным перезвоном колоколов.
Чернец потолкался между торговыми рядами, а потом остановился у огромной бадьи. Он хмуро посмотрел на приказчика и пробасил:
— Браги мне нальешь?
— Ты у хозяина попроси, — беззлобно улыбнулся детина, — может, он и расщедрится. А то ведь много таких ходят, и каждый хочет выпить на дармовщинку.
Подошел купец, почесал подбородок, распушив рыжую бороду, потом подозрительно осмотрел запыленную и латаную рясу монаха, после чего изрек лениво:
— Откуда ты такой взялся? Расстрига, что ли?.. Гривну давай за питие, чай, мы не просто так здесь стоим. А на таких, как ты, не напасешься. Если дармовщинки хочешь, так ступай себе в богадельню.
Григорий положил на прилавок узелок, аккуратным движением развязал его и извлек на дневной свет прощальный подарок Гордея.
— На, бери! — бросил бывший тать гривну.
Монета громко затанцевала по струганым доскам, потом замерла под ладонью купца.
— Так чего же ты раньше-то помалкивал?! — мгновенно подобрел голос купца, и сам он стал похож на деда Берендея, рассказывающего мальцам по вечерам сказки. — От Гордея Яковлевича? Узнаю его метку. Пей, монах, — самолично черпнул он ковшом брагу. — Крепок у меня напиток, устоишь ли?
— А ты не жалей, знай себе наливай! — подбодрил Гришка. — Об остальном моя забота.
Приняв в руки ковш, он большими и жадными глотками осушил посудину и посмотрел мутным взором на купца, который продолжал разглядывать гривну.
— Крепок же ты, однако, детина! Как тебя величать?
— Гришкой зови.
— Так что же для тебя сделать, Гришка?
Григорий утер рукавом лоб и щеки, посеревшие от пыли, и мощно откашлялся в кулак.
— Угол бы мне отыскать на первое время, а там я осмотрюсь… Может, и в монастырь куда подамся… насовсем. Тянет меня в братию!
— У меня в доме станешь жить. Места для всех хватит. Такие я хоромы отстроил, что весь базар поместить можно! Эй, — окликнул купец мальчугана, который топтался неподалеку в надежде за услугу заработать грошик, — проводи инока до моих ворот… И вот тебе за труды, — бросил он копейку на белый булыжник.
Монах с малым давно ушли, а купец, разглаживая ладонью ухоженную бородку, продолжал рассматривать начерченные на гривне знаки.
— Да… После стольких лет кто бы мог подумать, такой гость!