Царствие Хаоса (сборник)
Шрифт:
Впрочем, в диске было отверстие… ровное, оплавившееся по краям. Кто-то или что-то – вероятно, тот пришелец – выбрался наружу именно через него.
Джордж показал на дыру.
– Дверь, наверное. – Замерзшие губы занемели, как и пальцы, и слова не желали выговариваться. – Джако, это похоже на дверь?
Джако стоял слева, держа корабль на мушке. Удивительно, но из всей честной компании малыш Джако больше остальных походил на солдата: настороженный взгляд, заиндевевший шарф, ружье наперевес.
– Откуда мне знать, Джордж. Я в эти игры играть не нанимался. Да и поздно
– Неважно, – откликнулся Берни. – Все равно мы войдем внутрь.
Джордж обернулся. Берни стоял сзади, придерживая отца. Голова Арнольда повисла – Джордж сомневался, в сознании ли старик.
– Нам придется войти.
В его глазах застыла мольба. Берни понимал, о чем просит друзей.
Джорджу не хотелось внутрь. Он любил мистера Эколу, любил искренне и сильно, но у него были дети. Неужели жизнь мистера Эколы важнее шанса вернуться домой?
Джордж посмотрел на Джако. Джако первым высказал мысль, что нужно уходить, первым, пусть и молча, дал понять, что Арнольд стар, что он свой век отжил. Внезапно в нем вспыхнула надежда, что сейчас Джако заявит, что пора делать ноги, и ему останется подчиниться, старательно делая вид, как он опечален, и это не будет его, Джорджа, виной… только не его.
Джако смотрел на отверстие.
– Черт, – выругался он, – у меня уже яйца отмерзли.
Не дожидаясь ответа, он поднял ружье и двинулся к дыре в боку инопланетной тарелки.
Джордж возненавидел Джако, возненавидел от всего сердца, затем шагнул вслед за ним, Тойво отстал от них всего на шаг.
Корабль был забит телами инопланетян. Первые оказались так изуродованы, что поначалу Джорджа весьма озадачили подробности инопланетной анатомии. Желтый оказался цветом одежды, а раздробленные конечности и раздавленные внутренности представляли собой все оттенки синего. Он успел разглядеть ладони (с двумя большими и одним указательным пальцем), и руки (длинные и тощие – как в тех документальных фильмах про узников концлагерей). А еще ноги (тонкие как палки, но по виду мало чем отличавшиеся от его собственных), бедра, туловища (пузырь с жизненно важными органами располагался ближе к спине, чем к животу, по крайней мере, у тех, у кого он остался неповрежденным). И везде липкая, прозрачная жидкость.
– А кровь у них бесцветная, – заметил Джако.
Его лицо посерело, нижняя губа скривилась от отвращения. Джако размотал шарф, внутри было тепло, почти жарко. После пронизывающего холода снаружи их так разморило, что даже шок от инопланетного корабля, забитого мертвыми пришельцами, отступил на второй план.
Если кто и остался в живых, то они не высовывались.
Джордж с товарищами продвигались по кораблю, испытывая тревожащее чувство похожести: инопланетяне принадлежали к другому биологическому виду, но комнаты оставались комнатами, коридоры коридорами. Все вокруг было разбито и покорежено, но не выглядело образцом недостижимых в будущем для людского разума технологий. Двери открывались с трудом, тяжелые, как на боевом космическом крейсере.
Когда Арнольд выбился из сил, они сделали привал в самой большой комнате. Словно в насмешку, она была размером
– Джорджи, – позвал Тойво, – подойди сюда.
Тойво стоял в другом конце комнаты. Джордж подошел к нему, стараясь не смотреть под ноги.
Взгляд Тойво метался между ошметками тел на полу, стенами и потолком, но его рука лежала на двери, задраенной, как люк на подводной лодке.
– Нашел что-нибудь, Тойво?
Тот кивнул.
– Вроде того.
Он постучал кулаком по двери: дзынь-дзынь, костяшками по металлу. Затем сместил кулак на пару дюймов левее: тук-тук, глухой деревянный звук.
Джордж всмотрелся в дверь. Вблизи было видно, что ее не раз перекрашивали, краска легла неровно, буграми.
– Это шиномонтаж, – сказал Тойво. – Ну не шиномонтаж, но ты меня понял. Эта штука была латаная-перелатаная еще до того, как упала. – Он показал направо, затем налево. – И остальное не лучше. Выходит, этот корабль развалюха?
О чем это он? Космический корабль пришельцев – единственное свидетельство существования жизни на других планетах – битая-перебитая развалюха? И поэтому он упал?
– Развалюха, я тебе говорю, – подытожил Тойво и снова постучал по металлу: дзынь-дзынь-дзынь.
И дверь открылась.
Просто отъехала в сторону.
Джордж застыл на месте.
В дверном проеме стояло существо, конечности которого он имел возможность созерцать размазанными по всему кораблю, только поменьше размером. Словно его слепили обратно, с хрупкими, как прутики, ручками и ножками и черными глазками (их у него было три, а не два) в слишком большой для такого тельца голове… И тут…
Тойво выстрелил прямо в упор. Голову существа разнесло выстрелом, брызги бесцветной жидкости брызнули Джорджу в лицо. Существо рухнуло на пол, безжизненный мешок, марионетка, у которой обрезали веревочки.
Тойво передернул затвор – звук вышел почти такой же громкий, как звук выстрела. Пока он поднимал ружье для нового выстрела, Джордж успел рассмотреть то, что скрывалось за дверью.
Джордж выбросил руку в момент, когда Тойво выстрелил второй раз. Пуля ушла в потолок.
– Джорджи, ты сдурел?
– Прекрати!
Руку Джорджа обожгло жаром оружейного ствола, но он почти не почувствовал боли – мозг пытался переварить то, что открылось за дверью.
Эта комната выглядела не такой разбитой, как остальные. Массивные резные колонны поддерживали потолок, между ними располагались спасательные капсулы с армированными люками и мощными стенами, которые виднелись сквозь толстые стекла иллюминаторов. Все это, как и жар в руке, Джордж ощущал смутно, вторым планом, потому что посередине комнаты сгрудилась дюжина существ, гораздо меньше того, что убил Тойво. Некоторые не доходили Джорджу до колена – тонкие ручки, расширенные от ужаса черные глазки (не человеческие, но страх есть страх, как коридор остается коридором даже на инопланетном космическом корабле).