Царство Флоры
Шрифт:
Катя ждала его в кабинете.
— Сейчас вот переоденусь, и спортсменку эту нашу, биатлонистку, разговорим на протокол. — Колосов распахнул шкаф, оттуда сразу же вывалились боксерские перчатки. — Катя, а ты куда из зала делась? Я тебя искал по всему министерству.
— Где твои гвоздики? — спросила Катя.
— Какие гвоздики? А эти… лютики-цветочки… в баре официантке отдал. Катя, ты чего такая грустная?
— Мне надо поговорить с тобой.
— Поговорим. Вот только девицу раздолбаем на орехи. Слушай,
— Ты мне так, в парадной форме, больше нравишься, — ответила Катя, думая о своем.
— Серьезно? — Он потер подбородок. — Ладно, как скажешь. Тогда и спать сегодня в кителе лягу.
Он остался в форме, когда привели Алю. А Катя… осталась при нем в кабинете. Казалось, что с ночи, когда эта самая бесноватая Аля там, в клубе, замахивалась на нее ножом, прошло бог знает сколько времени. А ведь прошли всего-то сутки с половиной.
Ойцева, войдя, оглядела кабинет и поначалу Катю не узнала. Но потом… потом глаза ее от удивления расширились, округлились, как у совы.
— Знакомых увидели, Алевтина Викторовна? — осведомился Колосов. — Вот прошу любить и жаловать — капитан милиции Екатерина Сергеевна. Капитан, а вы на нее в нерезвом виде да с холодным оружием.
— Садитесь, — сказала Катя Ойцевой. — Там, в клубе, разговор у нас не получился, пришлось вас сюда вызывать, к нам.
— Я не знала, что вы с милиции. Чего вы сразу не сказали? — Аля нервно теребила в руках спортивную сумку.
Катя смотрела на нее и не чувствовала к ней того прежнего интереса. За то время, что прошло с их первой встречи, многое изменилось.
— Как же это вы, такая красивая девушка, и с ножом ходите? — хмыкнул Колосов. — Женщинам грозите им в общественных увеселительных местах?
— Я не думала… в общем, я не хотела ничего плохого, просто… Пьяная была. Да и какой это нож? Ерунда одна. — Аля махнула рукой.
— Это ерунда? — Колосов показал ей изъятый у нее нож. — Ну, знаете, гражданочка. Это холодное оружие. За его ношение срок полагается.
— Я больше не буду никогда. Честное слово. У вас можно курить?
Колосов мысленно сравнивал ее с той, другой, с Фаиной. «Подруги, сожительницы, любовницы — и совершенно разные, — подумал он. — Как и те, двое товарищей-флористов».
— Мы беседовали с вашей подругой — Фаиной Пеговой, — сказал он. — В курсе вы?
— Да, ее менты забрали при мне. Прямо из дома. Я просто обалдела. Вломились и забрали, как шлюху последнюю. Вы что? Она же… Какое отношение она может иметь к вашим ментовским делам? Она такая популярная, известная.
— А она вам говорила, что ее отец неоднократно сидел?
— Нет. А какая разница? Отец-то ее ведь еще маленькой бросил.
— Сидел не только ее отец, сидел и один из ее ухажеров. Некто Бойко, более известный как Арнольд. Который цветы присылал.
— Он
Это ее «сдох» заставило Катю, поглощенную своими мыслями, очнуться.
— Не нравился он вам, да? — Колосов вздохнул. — Не повезло парню крупно, погиб, так сказать, в самом расцвете от злодейского выстрела из кустов. А с ним и его босс — Суслов Аркаша, сынка своего новорожденного осиротил, бедолага. Знали вы его, Алевтина Викторовна?
— Видела. В клубе. Фаина мне его показала. Но он вообще ни при чем был.
— А Арнольд, значит, был при чем? А, между прочим, застрелены они оба. Кстати, Алевтина Викторовна, а вы ведь хорошо стреляете, да?
— К чему этот странный вопрос?
— Здесь вопросы я задаю. Стреляете профессионально?
— Я занималась стендовой стрельбой. И биатлоном.
— И в соревнованиях больших участвовали? И призы брали? Что ж ушли?
— Не сложилось у меня со спортом. — Аля суетливо прикурила. — Выкладываться дальше смысла уже не было, у каждого ведь свой потолок есть. Стараться прыгать выше — только здоровье свое гробить. А мне здоровье мое дорого. Жизнь ведь большая.
— И все-таки вы хорошо стреляете? Оцените себя по достоинству.
— Средне.
— Ну в темноте с шести шагов на свет фар не промажете по двум мишеням?
— Что?
— И в темной подворотне в упор тоже не промахнетесь?
— Вы это о чем?
— Вы, Алевтина Викторовна, не догадываетесь разве?
— Чегой-то это я должна догадываться?
Катя смотрела на бледное злое лицо Али. Нет, нет и еще раз нет… Этот фрагмент мозаики, конечно же, важен, очень важен. Вот только должен быть уложен, включен не сюда, а в…
— Давно дружите с гражданкой Пеговой?
— Всю свою сознательную жизнь.
— А одним домом живете давно?
— Наша жизнь никого не касается. Тем более вас.
— Стала касаться с тех пор, как ухажеры гражданки Пеговой мрут как мухи один за другим, — хмыкнул Колосов. — Арнольд с боссом своим, потом некий Голиков Марат…
— Я такого не знаю.
— Как же не знаете, когда на моих глазах в Воронцове… помните Воронцово, оранжереи с цветами, вы на красивой машине и…
— А вы что, там тоже были? — Серые глаза Али снова удивленно округлились.
Колосов понял: она не играет, не притворяется. Она действительно там, в Воронцове на базе, не обратила на него внимания, не заметила.
— Был. И вас видел. И вообще весь этот ваш мюзик-холл наблюдал.
— Какой еще мюзик-холл?
— Театр страстей. Ревновали вы вашу подругу к Голикову Марату ой как жестоко.
— Идите к черту! — выкрикнула Аля. — Вы… это вас уж совсем никак не касается!
— Ножичек ваш эксперты будут исследовать, — сказал Колосов. — И не дай бог на нем хоть пятнышко кровавое будет найдено.