Царство медное

Ершова Елена

— Шудры — это те, кто не прошел перерождение. Мы до сих пор не выяснили, в чем причина. Но из десяти неофитов кто-то всегда оказывается генетическим уродом. Они живут под землей. В катакомбах под Ульем. Выполняют черную работу — чистят Улей, чинят технику… Иногда на них тренируются молодые васпы. Я тренировался тоже. Поэтому, когда мне привели неофита, я хорошо знал пределы выносливости.

— Это чудовищно, — прошептал Виктор.

Он был до глубины души потрясен рассказом. Ян говорил об этом слишком буднично. Говорил о пытках, о мутантах, ведущих жалкое,

полуразумное существование в грязных подземельях Дара, о страшных и ненормальных с точки зрения человеческой морали вещах. Потому что для него все это было нормальным. Это была единственная жизнь, которую он знал.

«И которую теперь перенес в Дербенд».

— Харт думал, я тоже не смогу переродиться, — между тем с усмешкой произнес Ян. — У меня был поврежден позвоночник. Но я оказался сильнее. И сейчас я сильнее их всех. Поэтому я хочу покончить с этим раз и навсегда. Теперь ты понимаешь?

Он наконец-то прямо поглядел на Виктора. Тени от ночника стали еще гуще, темнее. Они расползались по стенам, будто стаи насекомых. И Виктор вспомнил живую шевелящуюся массу за окном. И снова показалось, что под черной повязкой Яна скрываются микросхемы искусственного организма, а весь человеческий облик — только маскарад для какого-то куда более страшного и отвратительного монстра. Механического насекомого, присланного из адской бездны за все прегрешения человечества.

Но разве Ян сознательно хотел этого? Разве он выбирал эту жизнь, полную мучений и жестокости? За него решил кто-то другой. Кто-то, возможно, являющийся человеком еще меньше, чем любой васпа.

Именно поэтому вместе с отвращением и страхом Виктор чувствовал еще и жалость к искалеченному существу.

— Если ты хочешь покончить с этим, почему продолжаешь убивать? — спросил он.

Ян опустил голову, ответил:

— Почему пчелы жалят? Это инстинкт. Они не могут иначе. Будучи васпой, я тоже не могу ничего изменить.

— Ты же сам говорил о контроле, — напомнил Виктор.

— Не в этом случае, — возразил Ян. — Я подчиняюсь Уставу. Вся моя жизнь и все действия подчинены определенным правилам. Служат определенной цели. Но я устал. Однажды меня насильно лишили права выбора. Мне слишком долго говорили, что так надо. Что это единственная правильная жизнь. Слишком долго лгали. Но теперь я понял, что хочу сам распоряжаться своей судьбой. И если ты не поможешь мне, лучше убить себя или умереть от яда королевы, чем остаться рабом.

Виктор поежился: когда васпа начинает изъясняться развернутыми предложениями — дела совсем плохи. Тогда он сдался окончательно.

— Хорошо, — сказал он. — Ладно. Я помогу тебе.

Улыбка Яна стала извиняющейся.

— Ты можешь не делать этого, если ты не хочешь…

Виктор скептически хмыкнул.

— Ты привык всегда получать желаемое, верно?

Ян втянул голову в плечи, но все же ответил:

— О, да… Я всегда получаю это.

А вообще он был довольно тихим все последующие дни. И нельзя сказать, что Виктора это не устраивало.

24. Пересечение

Иногда

Лизе казалось, что сама природа вторит ее чувствам, одаривая мир солнечным светом и теплом. Каждое утро несло с собой радость, и ложкой дегтя была лишь постоянная занятость Виктора в последние дни. Он честно старался проводить с Лизой больше времени, но девушка видела, что вертикальная складка беспокойства обосновалась между его бровями, и напряжение никогда не покидало его.

Сегодня утром, едва проснувшись, Виктор поцеловал ее в ушко и снова засобирался по делам. Он ссылался на проблемы с родственниками и не до конца решенные вопросы по работе. И у Лизы не было оснований не доверять ему.

Ближе к четырем часам Виктор позвонил ей и сообщил, что сейчас доделывает дела на кафедре. И если у Лизы есть желание, они могут встретиться перед Институтом, у фонтана.

После обеда солнце снова затянуло облаками, но погода стояла теплая. Поэтому, сев в салон такси, Лиза начала опускать боковое стекло.

— Я бы не стал этого делать на вашем месте, — остановил ее таксист.

— Почему? — удивилась Лиза.

— Ос много развелось, — пояснил мужчина. — Недавно к моему приятелю в салон целый рой залетел. И его сильно покусали, и авария случилась. Сейчас в больнице лежит. А я на всякий случай «Антижук» вожу.

Он указал на баллончик инсектицида в бардачке.

Лиза слышала об этом в новостях. Говорили, что из-за сухой и не по-осеннему теплой погоды Дербенд подвергся атаке насекомых. На улицах бесплатно раздавались памятки об оказании первой медицинской помощи при укусах, а также брошюры по уничтожению осиных гнезд и методах борьбы с насекомыми.

Наверное, люди еще никогда так не ждали прихода зимы, как в эту «осиную осень».

Действительно, в погожие дни Институт Нового мира выглядел весьма внушительно. Искры вспыхивали и гасли на черных отполированных лепестках. Над водяными гривами фонтанов горбато повисла радуга.

Лиза посмотрела на часы. Она приехала несколько раньше назначенного срока, но это не смутило ее. Наоборот. В голове вдруг промелькнула лукавая мысль — а не сделать ли Виктору сюрприз, поднявшись в его кабинет? А потом с ребячливым возгласом прыгнуть ему на шею, задрыгать в воздухе ногами, пока изумленный и обрадованный, он будет целовать ее в горячие губы и кружить, кружить…

Голова тоже шла кругом. Под сердцем разливалось приятное томление.

Лиза уверенно поднялась на кафедру, помахала охраннику рукой.

— Привет, Касьян! — пропела она. — Я к Торию ненадолго, пустишь? Только, чур, не говори, что я тут! Это сюрприз!

Она подмигнула пожилому мужчине, и тот добродушно улыбнулся в ответ. Лиза нравилась ему. Она вообще обладала особенностью вызывать у людей симпатию.

Лиза с теплом вспоминала, как впервые оказалась в секции биологии и антропологии. Тогда ее встретил настоящий музей, и чего тут только не было — от фотографий до экспонатов. Жаль, конечно, что после экспедиции Виктор выкинул почти все…