Царство небесное
Шрифт:
– Королева не звала меня, мессир! Я пришел к вам.
– Так. И надолго? Я как раз от королевы-матери, и мы не закончили с ней разговора.
– Я могу придти в другое время...
– Да нет. Когда говорят мужчины, женщина может и подождать. Заходи в шатер, сир рыцарь! И выпьем с тобой по стакану вина: я собираюсь отнести его к матушке и хотел бы знать, насколько хорош его вкус. Заходи же, на солнце слишком жарко.
И он повелительно подтолкнул молодого человека ко входу в свое жилище.
Глава седьмая
«Я, милостью Божией, король...»
Эдгар, войдя в просторный шатер Ричарда, смущенно взял с одного из ларей кувшин, на который указал Львиное Сердце, наполнил два серебряных кубка и почтительно подал один из них королю. Тот залпом
– Только ради этого вина стоило завоевывать Кипр! Ну так что у тебя ко мне? Я слушаю.
Идя сюда, Эдгар твердо решился быть откровенным, но сейчас, под пронзительным взором Ричарда, вдруг смешался. Ему ясно вспомнился огонь ярости, который он видел в этих темных, не карих, но скорее густо зеленых глазах там, на ристалище, и душу кольнула холодная игла страха. Однако отступление было теперь невозможно: если он не скажет всего, что хотел сказать, то будет презирать себя до самой смерти, когда бы она ни наступила...
– Ваше величество! С тем, что я должен вам рассказать, мне, верно, надлежало бы вначале придти к королю Франции, но случилось так, что именно вы дали мне важное поручение в Мессине, которое я сумел исполнить, именно с вами я дважды посмел выйти на рыцарский поединок, значит, именно вам и должен сознаться... По крайней мере, вам первому!
– Ты говоришь загадками! В чем ты собираешься сознаваться?
– В преступлении, за которое полагается смертная казнь, насколько мне известно.
И так как Ричард ничего больше не спросил, лишь изумленно глядя на Эдгара, тот выдохнул с решимостью отчаяния:
– Ваше величество, я не рыцарь! Я обманул всех и вас первого...
Король продолжал молчать, глядя на молодого человека с каким-то странным выражением. Но это был определенно не гнев, и Эдгар продолжал, на одном дыхании:
– Мой отец действительно благородный человек и знатный рыцарь. Его зовут барон Раймунд Лионский, и это он позволил мне взять его родовое имя, когда благословил уйти в крестовый поход. Моя мать, которую барон Раймунд встретил после смерти своей супруги и сильно полюбил, была дочерью кузнеца, и отцова родня никогда не позволила бы ему с ней обвенчаться. Поэтому я вырос в доме деда, и тот обучил меня своему ремеслу. Но барон при этом всегда нам с матерью помогал, а мне даже сумел дать некоторое образование. Наш предок – дед моего отца и мой прадед – знаменитый Эдгар Овернский, герой первого крестового похода. Я прочитал у отца старую рукопись: там сир Эдгар, в честь которого меня окрестили, рассказывает о своих подвигах, о жизни рыцаря и о священном долге защищать нашу христианскую Веру... И я понял, что не смогу прожить всю жизнь в своей кузнице – моя кровь закипела, я уже ничего не мог поделать с собой. Конечно, было бы честно пойти в поход простым воином, но ведь воин должен идти в войсках своего сеньора, а кто бы взял меня? Отец уже стар и не воюет, а мой друг и молочный брат Луи Шато-Крайон беден, ему не собрать себе дружины. Я мог стать его оруженосцем, но он не согласился бы на это: мы всю жизнь дружим как равные, и он никогда не напоминал мне, что один из нас – граф, а другой – бастард! И я стал преступником, присвоив себе достоинство рыцаря! Хотя высокой чести, которую это звание дает, смею сказать, наверное все же не опозорил...
Эдгар умолк. Все это время он смотрел в лицо короля и видел в этом лице лишь напряженное внимание. Закончив, молодой человек вдруг сообразил, что всю свою исповедь должен был бы произнести, встав на колени перед Ричардом, однако он об этом позабыл, а падать на колени сейчас казалось уже глупым, если не трусливым: получится, что он вымаливает пощаду.
Ричард понял, что рассказ окончен, и некоторое время, казалось, что-то сосредоточенно обдумывал. Потом вдруг слегка ударил себя ладонью по лбу.
– Как же я сразу-то не понял! – воскликнул он. – Ну, парень, раз уж признался, признавайся до конца... Тогда, в Мессине, на турнире, я ведь победил не тебя! Это твой молочный братец полез со мной в драку, перед тем покусившись на даму, которой я оказывал внимание. Это он поклялся, исполняя закон поединка, выполнить мое требование и потом, уже узнав, что я король,
Кузнец почувствовал, что земля уходит у него из-под ног. Он готов был ко всему, допускал даже, что Ричард просто убьет его на месте... Но ему и в голову не приходило, что своим рассказом он выдаст Луи! Что же теперь будет?!
Смертельная бледность молодого человека никак не могла укрыться от пронзительного взглядя короля. И сама по себе стала ему ответом, хотя губы Эдгара не шевельнулись, разве что сжались еще плотнее.
– Молчишь? – тихо спросил Ричард и усмехнулся. – Ну да, конечно... Ты готов был обрушить мой гнев на себя, но не на друга. А ведь он все это и придумал, да? Ты бы до такого не додумался! В Мессине тебя и не было, не то по лагерю уж точно поползли бы слухи о двух столь похожих друг на друга рыцарях... Спросишь, как я понял, что там был не ты, а Луи? Да это уж совсем просто: вы же деретесь совершенно по-разному! Абсолютно! Вообще нет двух воинов с одинаковым ударом, ну а у вас все разное, хоть вы и похожи почти как два яблока с одного дерева. Я могу забыть лицо, голос, имя, но манеру драться не забуду и через десять лет! Ладно, не смотри так – ничего я не сделаю твоему Луи. Тем более, что он – рыцарь, граф и не мой подданный. И он спас мне жизнь, так что я не имею права даже просто гневаться на него. А ты, как я понимаю, пришел сознаваться, чтобы напомнить мне об обещании дать тебе еще одну награду за твой подвиг. Да? Ведь смешно же получить за разрушение Проклятой башни всего лишь жизнь и свободу мальчишки-сарацина! Ты пришел просить меня сделать тебя рыцарем, Эдгар Лионский, или как тебя пока что следует называть?
Молодой человек растерялся. Он втайне надеялся на снисходительность Ричарда, даже ждал ее в глубине души, но этот почти небрежный вопрос показался совершенно диким после такого полного и позорного разоблачения.
– Ваше величество... Я...
– Погоди! – король опустил голову, и когда поднял ее, кузнец с изумлением увидел, что глаза монарха смеялись. – Так вот отчего тебя так любит моя матушка!.. Ты чем-то похож на нее, а раз так, то чем-то похож на меня.
Ричард поднялся и обвел свой шатер глазами, явно что-то отыскивая. Потом нахмурился и рявкнул, оборачиваясь к проему:
– Винсент! Винсент, чтоб ты провалился в преисподнюю прямо отсюда! Быстро ко мне!
Младший оруженосец короля, хотя и находился в это время довольно далеко от шатра, влетел туда почти мгновенно.
– Чтоб у тебя нос прирос к подбородку! Сколько раз я тебе говорил: оружие уносить нельзя! Куда ты, урод окаянный, подевал мой меч?!
– Ва... Ваше величество!.. – парень со страху едва мог выдавить из себя слово. – Но... вы были у ее величества, а... а я просто хотел наточить ваш меч, вы же сами приказали! А в шатре и другого оружия полно.
– Плевать я хотел на другое оружие! Наточить меч я тебе приказал еще вчера – думаешь, не помню? Давай его сюда и проваливай, пока я совсем не рассердился!
С этими словами Ричард выхватил у оруженосца меч и, когда испуганный воин исчез за пологом, вновь повернулся к Эдгару:
– Ну и что ты смотришь на меня с таким глупым видом? Прости, но я не хочу, чтобы при этом кто-то был, не то уже завтра Леопольд Австрийский, герцог Бургундский и все эти раззолоченные гуси, нацепившие на себя все тряпье, что нашлось в магометанских сундуках, насочиняют куплеты о том, как Ричарда Львиное Сердце вышиб из седла простолюдин! Я не доставлю им такого удовольствия... Да по правилам и не обязательно, чтобы здесь был кто-нибудь, кроме Господа Бога и нас двоих. Преклони колена!