Царство Небесное

Калбазов Константин Георгиевич

– Настолько, что может организовать в их защиту крестовый поход?

– Именно.

– Но я слышал и о кабальных крестьянах.

– Опять неточно. Кабальными могут стать любые простолюдины. В основном из-за долгов, но можно попасть и за преступления против рыцаря. Ну например, браконьерство или кражу.

– И что, нет никакой возможности освободиться?

– Слушай, Андрэ, я больше не могу, давай зайдем в какую-нибудь таверну. Мне нужно срочно промочить горло.

– Я ведь тебе уже говорил, что грань между похмельем и очередной пьянкой очень тонкая.

– Бла-бла-бла. Ну кто виноват, что тебе хватает одной кружки, чтобы оклематься, а мне этого мало. Все. Не отвечу больше ни на один вопрос,

пока не позволишь мне опрокинуть кувшинчик вина. Так вот, – продолжил Эндрю, когда они вышли на улицу из попавшегося по пути кабачка. На его лице застыла блаженная улыбка человека, почувствовавшего необычайное облегчение. Андрей предполагал, что Эндрю все же переступил грань между похмельем и очередной пьянкой: друга слегка развезло. – Освободиться от кабалы довольно просто. Каждому преступлению, конечно, кроме тяжких, и уж тем более против веры, соответствует некоторая сумма штрафа, уплати его – и ты свободен как ветер. Большинство кабальных усиленно занимаются сбором средств, чтобы выкупиться, и некоторые даже выкупаются, но основная масса остается в кабале. Причин несколько. Например, как бы мала ни была деревня с кабальными, там всегда найдется кабачок, где люди могут опрокинуть стаканчик винца или кружечку эля и, конечно, оставить свои денежки, которые перетекают к сюзерену. Вторая причина в том, что любой землевладелец заинтересован в том, чтобы на его земле были работники – не только крестьяне, но и ремесленники, но при этом особой заботы о них рыцари не проявляют. Те работают и платят ему аренду, ну и ладно. О кабальных же они по-настоящему заботятся, иногда наказывают, не без того, но всегда знают об их нуждах, об их проблемах и чаяниях, знают всех членов их семей. Случись беда – в первую очередь сюзерен бросится помогать именно кабальным. По этой причине, а не для того чтобы строже следить, их деревни располагаются рядом с замком. Свободные могут просто уплатить аренду и сняться с места, и тогда у рыцаря останутся только его подневольные; они и есть основные гаранты его благополучия, а не арендаторы.

– Но я слышал, что крестьян нельзя взять в качестве добычи.

– Простолюдинов, – вновь поправил его Эндрю. – Да, нельзя, если они не кабальные, этих-то как раз можно. Более того, если кто поднял оружие, то он сразу же становится на другую ступень и может оказаться военной добычей. Именно поэтому люди не жаждут обучаться воинскому искусству, чтобы не вводить себя в соблазн взяться за оружие и погубить свою семью.

– Но ты говоришь, что кабальные живут лучше, чем свободные.

– Да нет же. Ну как тебе объяснить. Живут они практически одинаково. Просто о кабальных господин заботится в первую очередь, а вольным не нужна никакая забота, они вольны в своих поступках. Закабаленные в принципе тоже, но только до той черты, до какой им позволяет хозяин. Ну как-то вот так.

– А как же вассалы?

– Вассалы – это вообще другое. Рыцари не любят обзаводиться вассалами из простолюдинов. По сути, это те же кабальные, только они связаны со своим сюзереном вассальной клятвой, данной на кресте. Если перед кабальным хозяин не имеет никаких обязательств, а проявляет заботу как о своем имуществе, то перед вассалом он имеет эти обязательства и обязан прийти к нему на помощь, проявлять заботу как сюзерен. Простолюдины не просто стремятся, а я бы даже сказал – жаждут дать вассальную присягу какому-либо сильному сюзерену.

– Но тогда они могут стать добычей, так?

– Нет. Только если поднимут оружие. Но я еще не слышал, чтобы вассалы бросили своего сюзерена. Среди рыцарей такое встречается – весьма редко, не приветствуется, остается пятно на репутации, но встречается, среди простолюдинов – нет. Мне известен случай, когда, видя свое бессилие, рыцарь прилюдно отказался от своей клятвы сюзерена. Он покрыл себя

позором, в своем кругу, но при этом люди с благодарностью плакали, потому что не встать на защиту своего сюзерена – несмываемый позор, а оказаться с оружием в руках на стороне проигравшего – заведомо обречь себя и своих близких на кабалу. Тот рыцарь погиб, его замок взяли штурмом, деревня осталась нетронутой. Среди рыцарей он поминается как недостойный рыцарского звания, впрочем, поминался, о нем уже успели забыть. А вот в той деревне всем старшим сыновьям дают имя Рони и уже не первое поколение передают из уст в уста легенду о славном рыцаре Рони Честном.

– Ну прямо рыцарский роман.

– Есть и роман, только во главу там ставится любовь между рыцарем и прекрасной девой, дочерью коварного и злобного барона, который, собственно, и убил этого рыцаря, а девушка не пережила этого, умерев от горя.

– Так и было?

– Нет, конечно. На землях этого рыцаря обнаружилась великолепная железная руда, из которой получается отличная оружейная сталь, вот сильный сосед и спровоцировал войну, обвинив потом во всем сэра Рони. Ему поверили, и сегодня он, вернее, его потомки владеют этим рудником. Должен тебе заметить, что это железо идет только на изготовление оружия и доспехов, и оно весьма хорошо ценится.

– Слушай, а откуда ты все это знаешь?

– Смеешься, я ведь торговец, и железом, кстати, тоже торгую, и в баронстве Симерсон не раз бывал, и в той деревне останавливался, там куда ни плюнь, в Рони попадешь. А куда мы идем?

– Мне казалось, что дорогу к дому мэтра Вайли ты прекрасно знаешь.

– Разумеется, я ее знаю. Но дело в том, что у меня нет никаких дел у мэтра Вайли.

– Ты не рад предстоящей встрече?

– Нет, я рад встрече с ним, и с Ремом, и с Анной, просто появляться перед его глазами с похмелья – не очень удачная мысль. Я навестил бы его потом.

– Ну в этом-то я как раз сомневаюсь, судя по тому, что говорил сам мэтр.

– А-а-а. Я понял. Ты ищешь благовидный предлог, чтобы повстречаться с Анной.

– При чем тут Анна? – искренне удивился Андрей, невольно припоминая аппетитные формы девушки.

– А что, ни при чем? – изображая прожженного хитрована, поинтересовался купец.

– У меня к нему дело, требующее и твоего участия, а Анна тут вообще ни при чем. Просто потом тебе будет слегка не до меня, а в мои планы не входит отвлекать тебя от дел, ведь предстоят дни, которые могут год кормить. Насколько я понимаю, эта ярмарка – главная в Йорке, и все основные сделки совершаются именно в эти дни?

– Да, это так.

– Вот я и решил, что моими делами ты вполне можешь заняться в промежутке между отдыхом, или ты хочешь сказать, что была другая причина такого поспешного прибытия? Ведь на целых два дня раньше намеченного приехал.

– Нет, понял ты все правильно. Но почему ты решил, что твоими делами я могу заняться и походя?

– Потому что я не купец и вообще не имею хватки дельца, может, крепкий хозяин, но не более, а с такого много выгоды не поимеешь.

– …а теперь Большой Боб требует, чтобы Тони выплатил ему все деньги, на какие погулял у него в таверне.

Андрей вдруг заметил, что дальше они идти не могут, так как им преградила путь толпа зевак, плотно забившая небольшую площадь с возвышавшейся посредине деревянной площадкой. По прошлому разу он помнил, что эта площадь называлась Площадью Правосудия, где раз в неделю происходили судебные разбирательства. Были, правда, и графские суды, но те проводились на центральной площади перед графским замком, и только раз в месяц, если не случалось чего-либо, что в срочном порядке требовало вмешательства самого маркграфа. Дела же менее важные успешно решались назначенным им судьей. Видимо, сегодня был как раз тот самый день, когда разбирались гражданские дела.