Царство Небесное

Калбазов Константин Георгиевич

* * *

– Нет, я не понимаю тебя. Вот объясни, что ты творишь?! – Обогнавший на пару часов свой караван Эндрю Белтон пылал праведным гневом.

– А что не так-то? – удивился Андрей такой реакции на свой рассказ.

– Да все не так! – хлопнул ладонью по столу купец. – Ты упустил возможность хорошего заработка на лесопилке. Нет, конечно, сэр Свенсон отнесся к тебе весьма щедро, отдавая тебе целую четверть, но ты мог просто закупать у него лес по выгодной цене и продавать уже готовые доски, и тогда он получил бы только четверть, а не ты. Он это прекрасно

понимает и потому якобы щедр с тобой, но на деле он просто опасается, что кто-то еще узнает об этом секрете и сам снимет сливки.

– Какая разница – ведь работники все одно разойдутся и разнесут знания о пилораме. Не так уж и сложно ее изготовить.

– А ты думаешь, что все так просто? Вот сказал кто-то в таверне за стаканчиком винца о твоем изобретении, и все кинулись это делать? Ага, щаз. Эта твоя пилорама тут же лишит заработка многих плотников, а потому они в первую очередь будут кричать на всех перекрестках, что это брехня. И им будут верить, потому что это мастера, а то просто слухи. И что в этой ситуации делает сэр Свенсон? А он выставляет на продажу целую кучу этих самых досок, изготовление которых значительно дешевле, по цене обычных, а потребность в этом товаре очень высока. К тому моменту, когда в твое изобретение поверят, он успеет снять сливки, а потом, когда такие станки появятся у других, цена пойдет вниз, потому что товара будет уже много.

– Вот оно как…

– Именно так. Ты знаешь, что многие кузнецы уже начали делать такие же арбалеты, дрели и точильные станки, как у вас?

– Опасаешься конкуренции? – решил подначить друга Андрей.

– Ну чего ты ерничаешь?! Ты понимаешь, что это наши деньги теряются? Ты знаешь, сколько кузнецов сегодня продает наконечники для стрел в Йорке? Нет? Так я тебе скажу. Ни один. Весь этот рынок я подмял под нас. И знаешь почему? Потому что у меня они в полтора раза дешевле при том же качестве. Кто же станет платить больше, если можно платить меньше?

– А ты знаешь, почему они дешевле?

– Конечно. Потому что благодаря твоему изобретению два подмастерья за день могут сделать их столько, сколько не смогут сделать и десяток кузниц, даже если только наконечники и будут делать, да и процесс у них трудоемкий.

– Во-о-от. Так же будет и с арбалетами, и с точильными станками, и с дрелями. У меня все готово, чтобы поставить их производство на поток, так что кустарщина нам не конкурент. Только еще людей подтянуть – и порядок.

– Умный, да? Дурак ты.

– Это еще почему?

– Да потому! Я сразу выставил наконечники по заниженной цене, чтобы стать единственным их поставщиком, потому что они уже были на прилавках. А вот остального не было, поэтому, выставив их на продажу в большом количестве, мы могли бы снять сливки. Потом, когда пошла бы конкуренция и товар стал бы залеживаться на прилавках, мы снизили бы цену, и конкуренты не смогли бы тягаться с нами. Понял ты, дубина?

– Ну ты это… Полегче. Я ведь все же тебе жизнь спас.

– А зачем?! Чтобы я теперь от сердечного приступа умер, видя, какие деньги мимо проходят? Нет, умный ты человек, но теперь я понимаю, почему ты в своем мире не смог стать деловым человеком.

– Твоя правда, – вздохнув, вынужден был согласиться Андрей. – Так что,

момент упущен?

– Пока еще нет. Но только я тебя прошу: перестань хвататься за все подряд! Остановись, наладь одно, потом принимайся за другое.

– А как же стекла?

– Хорошая идея, просто замечательная, и поверь мне, мы на ней озолотимся, но сейчас она не ко времени. И этот твой волочильный стан – не ко времени это все.

– А вот тут ты неправ.

– Почему? – устало вздохнув, спросил купец.

– Насчет арбалетов я с тобой согласен, это оружие и спросом пользоваться будет однозначно, нужно налаживать его выпуск. Самое привлекательное – это то, что при наличии имеющихся сил мы можем начать производство обоих видов арбалетов. Я думаю, по два арбалета в день.

– То есть всего четыре.

– Не хами. Всего два – или тех, или тех.

– А больше?

– Прибавится людей, так, чтобы можно было сократить операции, проделываемые одними и теми же людьми, то можно и больше.

– Сколько тебе нужно человек?

– Ну хотя бы десяток.

– Со мной приехали два кузнеца – так, не особые мастера, выжили их из деревень более талантливые, – с ними трое сыновей, которые им в кузне помогали, пять подмастерий, двое великовозрастные, у которых четверо сыновей, возрастом как раз в подмастерья отдавать – да кто возьмет от бесталанных родителей. Четверо парнишек из приюта Святого Варфоломея, дальше в семинарию отказались, вот я и предложил им ехать сюда, – а что им, выбор-то невелик: либо на улицу, либо тут при деле окажутся. Как с таким пополнением?

– А крестьяне есть? – с нескрываемой тоской в голосе поинтересовался Андрей.

– Маран?

– Он, проклятый. Ну лопухнулся я с этой землей, так он, зараза, и сам последние жилы на плуг наматывает, и остальным спуску не дает, да они и не сопротивляются – у самих глаза загребущие.

– Ну лопухнулся ты, допустим, не только с пашней. Пять молодых семей, вернее, даже просто пары, одна уже тяжелая.

– Пять пахарей – это уже о-го-го! Но нет, Маран заклюет, скажет, опять все в кузнечный конец.

– Там, кстати, еще и твой крестник, которого ты едва не покалечил.

– Это кто?

– Верзила-каменотес.

– Яков?

– Он.

– И что он собирается здесь делать? Там у него и дом был, и работа. Здесь ему только землю пахать – или вон в кузню, в подмастерья. Молотобоец из него выйдет на загляденье.

– Ну это вы с ним сами разберетесь. Но в любом случае у тебя и без него набирается в общей сложности восемнадцать пар рабочих рук.

– Погоди ты. Посмотрим, кто к чему склонность поимеет, – может, на землю кто уйти захочет, а может, и все. С этим еще разобраться нужно.

– Кстати, там тебя еще и сюрприз ждет.

– Какой?

– Увидишь, – загадочно улыбнувшись, заверил Эндрю.

– Слушай, ты у нас семи пядей во лбу, может, ты знаешь, почему насколько маркграф благосклонен ко мне, настолько же его сын меня невзлюбил?

– Знаю, конечно.

– А ну-ка просвети.

– А чего тут просвещать. Причина в моем караване едет.

– В смысле?

– В смысле молодой виконт глаз положил на Анну, дочь мэтра Вайли, и вознамерился сделать ее будущей графиней.