Царство Тени
Шрифт:
Среди его товарищей внизу раздался стон. Он услышал, как Регг кричит отряду, голос старого друга дрожал на грани паники:
– Держаться! Держаться!
Абеляр, как мог, боролся со страхом. В поисках источника холода и страха он осмотрел тьму. Сквозь непроницаемое облако живых теней видно было плохо. Он чувствовал что-то на самой границе своего зрения, что-то большое, тёмное, беспощадное — страх, который облекли в физическую форму и выпустили в мир.
– Что за новое зло, дракон? Я не вижу!
Фёрлинастис вытянул шею, чтобы оглянуться,
– Ночной ходун, - сказал дракон.
– Но таких крупных я никогда не встречал и даже не слышал. В его взгляде живёт страх, в его руках — ужас. Этот враг намного сильнее твоих товарищей, возможно даже сильнее меня. С ними покончено, человек, а битва проиграна.
Туча теней раздвинулась, как занавес на сцене, и в открывшийся промежуток шагнул ночной ходун. В высоту он был вдесятеро выше обычного мужчины, возвышаясь над полем осадной башней. Тело чудовища походило на человеческое, только безволосое, безликое, гладкое и чёрное, будто идол, вырезанный из оникса дикарями в джунглях Чульта. Тени сломали строй и закружились вокруг его массивной фигуры, как мухи вокруг трупа.
Ночной ходун окинул взглядом поле боя, отряд Абеляра, и испустил новую волну ужаса.
Войско Абеляра ответило не стоном, не криками ужаса, а зовом трубы Трева.
– Назад, дракон!
– крикнул Абеляр.
– Поворачивай назад!
Фёрлинастис покачал головой в полёте, завершая разворот.
– Всё кончено, человек. Я отнесу тебя к...
– Поворачивай! Немедленно!
– Моя служба жрецу Маска не включает самоубийство. Всё кончено.
Внизу и позади Абеляр услышал, как рог Трева протрубил приказ построиться.
В отчаянии Абеляр схватил меч обоими руками, повернулся, насколько смог в своей импровизированной упряжи, и приставил кончик лезвия к точке между крыльями дракона. Он убедился, что Фёрлинастис почувствовал остриё.
– Ты развернёшься, или я вгоню его по рукоять! Они не будут сражаться одни!
Голова дракона повернулась — пасть открыта, из носа и горла сочатся струйки тени.
Абеляр надавил на клинок.
– Не испытывай меня, вирм!
Фёрлинастис зашипел от ярости.
– Попытаешься сбросить меня или используешь своё смертоносное дыхание — и я это сделаю. Потребуется всего мгновение. Может, ты и не умрёшь, но летать не сможешь, и придётся тебе встретить ночного ходуна на земле.
Гнев зажёг пламя в глазах Фёрлинастиса.
– Что предпочтёшь?
– спросил Абеляр и сильнее надавил клинком на чешую.
– Что? Решай!
Дракон заревел от ярости, повернул голову вперёд и начал разворачиваться.
– Ты не слуга владыки утра, - крикнул Фёрлинастис, перекрывая вой ветра.
Абеляр обдумал свой поступок, зная, что сделает это снова, если потребуется.
– Наверное, нет, - тихо сказал он.
Пока они разворачивались, он выглянул из-за драконьего крыла и увидел, что его отряд готовится наступать, а не обороняться. Рог Трева протрубил сигнал готовности. Сияющие клинки на равных промежутках строя
Дракон продолжал свой медленный разворот.
Регг стоял в авангарде войска. Абеляр услышал его голос, но не мог разобрать слов. Он увидел, как Роэн и ещё один жрец шагают от солдата к солдату, исцеляя людей жезлом и прикосновением. Отряд ответил на слова Регга вскинутыми мечами и боевым кличем.
Ночной ходун стоял на месте, тёмный, зловещий, окружённый воинством теней.
Трев выдул новую ноту, Регг закричал, повернулся, воздел свой клинок и опустил его. Отряд пришёл в движение.
Тени взвыли при их приближении. Какое-то мгновение ночной ходун смотрел на них, а затем сам двинулся навстречу.
Абеляр выругался.
Каждый шаг чудовища покрывал дистанцию броска копья. Его ступни оставляли в мягкой от дождя почве глубокие следы — открытые могилы, ждущие, пока их заполнят латандеритами.
– Поворачивай, проклятье!
– воскликнул Абеляр, ударив дракона эфесом меча.
– Быстрее, вирм!
Латандериты, маленький островок света в ночи Бури Теней, шагали навстречу своей смерти. Их вёл Регг — его меч и щит сверкали.
Запела труба Трева. Ночной ходун тараном врезался в строй латандеритов. Мужчины и женщины закричали от боли, завопили от ярости, свет заморгал, угас. Чудовище давило людей своими ступнями и кулаками. Мечи рубили его массивную тушу, но, казалось, не причиняли никакого вреда. Отряд вертелся вокруг чудовища, окружил его. Существо стояло в их гуще, как чёрная сердцевина вихря, всосавшего в себя свет латандеритов.
Дракон наконец развернулся и выпрямился. Фёрлинастис зарычал, и удары крыльев понесли их в битву. Ветер чуть не сорвал Абеляра с драконьей шеи.
Он смотрел, как его товарищи, озарённые светом Латандера, сражаются умирают бок о бок друг с другом. Каждым ударом своих похожих на кувалды кулаков ночной ходун забирал жизни, но ни один воин из отряда не дрогнул, ни один не побежал — ни один — и их храбрость разогнала поселившееся в глубинах души Абеляра отчаяние.
Он понял их, как не понимал раньше. Они служили Латандеру, но сражались и умирали друг за друга, за мужчин и женщин рядом с собой. Абеляр хорошо знал силу чувства, которое привязывало воина к воину, мужчину к женщине, отца к сыну.
Абеляр подумал об Элдене, об Эндрене, вспомнил сказанные ему отцом слова: «свет в тебе», и с абсолютной ясностью понял, что отец был прав.
Мужчины и женщины его отряда не стояли в свете. Свет был внутри них. Латандер был всего лишь реагентом, который позволял им сиять. Светом были они сами, а не их божество. И эти люди — и он сам — горели не так ярко, как могли.
Тени заметили приближавшегося дракона, и от собравшейся массы нежити отделился плотный кусок, устремившись к Абеляру с Фёрлинастисом.