Шрифт:
Я искал ее всю свою жизнь. На задворках разума и в преддверии сна. В самых грязных кварталах города и самых изысканных ресторанах мира.
Кто она? Откуда я взял ее облик?
Эта история началась в далеком прошлом, когда мне было каких-то пятнадцать лет. Испытывая гормонные метаморфозы, я мечтал насладиться женщиной, познать все прелести обнаженного тела, провожать взглядом изгибы, огибать ладонями округлости.
Еще тогда я задался вопросом:
Что такое любовь?
И не находил на него ответа.
Я
Что такое любовь?
Засыпая в постели с одной девушкой, я просыпался уже с другой. Порою сам не понимал, как это происходит. Однако никто из них не лишил меня чувства незаконченности. Все эти годы, до сегодняшнего дня, на самом кончике языка вертелось слово, которого я не знал. Оно совсем близко, настолько знакомое, что объяснять его смысл нет никакой необходимости. И все же настолько глубокое, что я никак не мог его выразить.
Я пользовался женщинами, заманивал их в свою квартиру и пытался понять, что такое любовь. Почему это чувство настолько велико, что не только произведения искусства, но и войны посвящают ей?
И все же мне приходилось с ними спать.
Изображая роль вежливого партнера, я предавал их нежности, но при этом не наслаждался сам. Мне нравилось их трогать, нравилось касаться недоступных мест, но, как только мы заканчивали, мне хотелось уйти. И я уходил, оставляя их в одиночестве.
Кто-то скажет: бабник.
Нет. Я просто искал любовь. Ту самую, настоящую. Существует она или нет? Не знаю, но тогда мне хотелось верить.
К двадцати годам я закончил отношения с сорока девушками. Разорвал их, как разрывают неудачный фрагмент рукописи. Они заботились обо мне, ублажали меня, любили. Они клялись мне в любви. Мне приходилось клясться в ответ.
Я был намерен перепробовать каждую, словно это были не люди, а блюда из меню забегаловки. Однако мне не нужны были плотские ласки. Мне нужна была именно любовь. То теплое искреннее чувство – то самое, которое научит меня летать.
Ведь это возможно. Летать, я имею в виду.
Ведь среди людей тоже есть ангелы. Просто мы не замечаем крылья.
Путешествуя в разных странах, я искал ту единственную, что подарит мне эти крылья. Я знакомился с девушками, узнавал их, проводил с ними время. Я ложился с ними в одну постель, хотя, по большей части, они были не достойны находиться со мной в одной квартире.
Где же она? Та самая?
Может, она мне снилась. Может, я упустил ее из виду, когда проводил время с одной из тех, кто были такими же, как и прочие.
Все они одинаковые – думал я. Поэтому даже имени не запоминал.
Для меня они все одни и те же. На вкус, на цвет, на запах, на лицо. Из моего длиннющего списка не выделялась ни одна. Я окончательно утратил надежды. Я
Странствия мои были закончены, и тогда я начал писать.
Перебирая в голове сотни опробованных женщин, пальцы мои настукивали совершенно иной образ. Образ, не походящий ни на один из увиденных мной. Она была прекрасна, была непохожа на всех других. Пальцы ее, пересекаясь с моими в этом рассказе, вызывали легкие покалывания в самом низу моего живота. Я смотрел на нее сквозь листы с напечатанным текстом и любил. Но любил не человека, а только лишь образ, придуманный мной.
Все глубже погружались мои мысли в этот рассказ, все сильней овладевали эти строки моим сознанием. Я не ел и не спал. Писал, сколько хватало сил. Писал о любви, которой не встречал нигде. О том самом чувстве, отсутствие которого столь сильно меня губило, что иные разы мне хотелось покончить с собой.
Все это нереально – говорил я самому себе, но продолжал писать. Как о том человеке, которому многим обязан. Как о том человеке, без которого невозможно жить.
По ночам я обретал крылья, и если бы не клавиши моей печатной машинки, я бы несомненно взлетел. Но мои пальцы прикованы к ней. Душа моя – ее пленница.
Это было прекрасно, и в то же время невыносимо.
Любить ту, которой нет – это сводило меня с ума.
Отлепляя ее лик от сердца, я приказал себе закончить рукопись, и больше никогда к ней не приближался.
Годы прошли с тех пор, и все эти годы я думал только о ней. О девушке, у которой нет материи. О девушке, которой нет.
Она витала по следам навязчивыми мыслями и просила вернуться к ней. Она вызывала желчь и зуд, мучила бессонницей, грозила смертью. Я закрывал на нее глаза, и каждый раз пытался не заплакать. Отрывать ее из жизни было по-настоящему больно. Именно тогда я понял, что настоящая боль – душевная.
Она бродила за мной и просила вернуться к ней. Как психотроп, как самый дурманящий наркотик. Но я был уверен, что не смогу расстаться с ней дважды. Если хоть единожды мои пальцы вернуться к тому рассказу, я буду возвращаться к нему постоянно, и каждый раз убеждать самого себя, что этот раз – последний.
И как же я был глуп, что все же позволил себе это. Я вернулся к ней. У меня снова появились крылья. Но эти крылья искусственные. Я знал это, однако спротивляться им не мог.
Уж лучше иметь искусственные крылья, чем не иметь их вовсе.
Как бы не так…
После минуты с ней я часами лежал без сна и доводил себя до психоза. Тело мое изнемогало, руки немели, а рассудок медленно исчезал. Мне все чаще начинало казаться, что я не имею материи, что она пытается забрать меня из этого мира и разделить со мной другой, не похожий на этот, мир.