Цецилия
Шрифт:
Мамзель Корнелия вышла, и Фернанда, с видом более чем прежде, рассеянным и скучным, обратила взоры на рукопись, но не прочла и четырех стихов, как дверь опять отворилась и субретка вошла снова.
— Как, опять ты?! — сказала Фернанда тоном, которому старалась придать важность, но который потерял уже много прежней строгости.
— О Боже мой, да, сударыня, — отвечала Корнелия, — да, это опять я; простите, сударыня, но Лун не хочет уйти.
— Как не хочет?!
—
— Да, но утром я принимаю только друзей.
— Он утверждает, что принадлежит к числу их!
— О! Это непонятно. Луи, брюнет, с ленточкой Почетного легиона, из числа моих друзей, не Луи ли Мирмон?
— Нет, сударыня. О, он красивее его.
— Луи Аркур?
— О! Гораздо красивее.
— Луи Аржи.
— О! Несравненно красивее.
— Ты возбуждаешь мое любопытство, Корнелия.
— Впрочем, — возразила субретка, подавая своей госпоже коробочку красного сафьяна, величиной с монетку в 5 франков, — он сказал: отдай это Фернанде, и она узнает, кто я.
— Фернанде?
— Да, сударыня, он сказал: Фернанде.
— Признаюсь, я никак не могу отгадать, — сказала актриса, отстегивая крючок и с любопытством открывая ящичек.
— Ваш портрет, — вскричала субретка, — и как похож, как вы хороши, сударыня, с этим покрывалом на голове!
— Мой портрет, — шептала Фернанда, стараясь припомнить, — мой портрет! Я теряюсь в догадках…
После нескольких минут молчания она вскричала:
— Ах! Луи?
— Да.
— Брюнет?
— Да.
— С ленточкой Почетного легиона?
— Да.
— Из числа моих друзей… портрет… на коробочке вензель Л. Б., которого я сперва не заметила. Так, так; Боже, как я забывчива, как я рассеянна. Введи его, введи бедного Луи, которого я заставляю сидеть в передней. То же самое сделала я месяц тому назад с Жеромом.
Мамзель Корнелия не заставила повторять приказание; она пустилась стремглав, так что едва Фернанда успела кончить упреки самой себе, как на место Корнелии в дверях явился красивый молодой человек с черными волосами и с красной ленточкой в петлице.
— Ах! Извините, дорогая Фернанда! — смеясь, вскричал юноша, — по чести сказать, я был далек от мысли, что в мое отсутствие вы стали недоступны.
— Кто же мог думать, что это вы, дорогой принц? — сказала Фернанда, протягивая пришедшему руку, которую тот поцеловал с видом победителя. — Вы велели доложить о себе под именем Луи. Я знаю стольких Луи…
— Что вы смешали меня со всеми другими Луи, это очень лестно для меня. Ах! Извините,
— Разве он вам еще дорог? — спросила Фернанда с прелестным кокетством.
— Всегда, — сказал принц, придвигая к креслу табурет.
— Корнелия, — сказала Фернанда, — я никого не принимаю, пока у меня Его Высочество.
Корнелия выпучила глаза, ей случалось видеть много принцев, но немногие из них носили великолепный титул Высочества.
Мамзель Корнелия вышла, не произнеся ни слова.
— Давно ли вы в Париже, дорогой Луи? Ах! Извините, Ваше Высочество, а я все говорю с вами как с простым полковником консульской гвардии.
— И хорошо делаете, прелестная Фернанда. Продолжайте. Когда я приехал? Вчера, и первый мой визит был сделан вам.
— Как? Вы были здесь?
— Нет, я бы не застал вас, потому что вы играли.
— А! Правда.
— Я был в театре.
— В ложе императора? Я вас в ней не видала.
— Не потому, что ты не смотрела туда, вероломная! Я не был там, но зато там был Понятовский.
— А я его и не заметила!
— О! Лгунья! — вскричал принц. — Нет, сударыня, нет, я был инкогнито, в бенуаре.
— Один?
— Нет, с вашим портретом.
— О! Боже мой! Как любезно то, что вы мне говорите, но клянусь, я не верю ни слову!
— Однако это истинная правда.
— Если так! Я в отчаянии, что вы вчера приехали.
— Отчего же? Вы были очаровательны в Заире, чудесны в Роксолане.
— Я не была хороша.
— Что за вздор; напротив, вы были восхитительны.
— Нет, я была не в духе…
— Разве Понятовский слишком много говорил со своей соседкой?
— Скучна…
— Не умер ли Дюрок?
— Печальна.
— Не разорился ли Мюраш?
— Кстати, о Мюраше: он сделан великим герцогом, не правда ли? И, говорят, будет вице-королем, как Иосиф.
— Да, я слышал кое-что об этом.
— Но скажите, королям дают достаточное жалованье?
— Да, недурное; и если это может быть хоть сколько-нибудь вам приятно, мы… мы поговорим об этом.
— Ах! Вы, милый Луи, вы всегда принц, не так, как ваш император.
— Что же сделал вам мой император? Я думал, что он сделал вас… императрицей.
— Ах! Да, он очень любезен. Послушайте, мне хочется оставить Францию и отправиться в Милан.
— Поезжайте, поезжайте, милая Фернанда; вы будете там очень хорошо приняты; я именно для того приехал в Париж, чтобы набрать себе труппу и потом пуститься в Эрфурт и Дрезден. Вы поедете в Дрезден?